Игрушки. Выше, дальше, быстрее - страница 78
- И, так, без сознания в деревню пришли?
Лейтенант аж взмок. Аргументов в свою защиту у него явно не было.
- Так меня же полицаи били!
- И при этом ничего серьезного не повредили? Внешне — согласен, выглядит впечатляюще. А вот врач говорит, что для жизни ничего опасного нет. Как же так?
- Так не успели они…
- А может — не захотели? Мало ли какие цели могут быть у врагов советской власти? Мы тут давно работаем, немцы про нас знают, вот и решили в отряд своего агента заслать. Может такое быть?
- Может, конечно…
- Вот я и спрашиваю вас, г р а ж д а н и н Скороспелый, что вы хотите д о б р о в о л ь н о сообщить органам госбезопасности?
Все… Лейтенант готов. Рот открывает, а слов нету. Не думал, милок, что его подозрения ТАК легко на него же и обернуть можно.
- Я так вижу, г р а ж д а н и н Скороспелый, что говорить вам сейчас затруднительно? Голова болит или еще что мешает?
- Я… мне…
- Подумать надо?
- Да…
- Хорошо, подумайте. МНЕ спешить некуда. А чтобы вам легче думалось, эта штучка (я поднял с земли обрез) пусть пока у меня полежит. Заодно и у старшего лейтенанта поинтересуюсь, что это он вдруг оружие непроверенным людям дает? Бдительность утратил или еще что тут есть? Товарищ Несвидов!
- Я, товарищ капитан госбезопасности!
- Тут вот товарищу лейтенанту нездоровится. Вы уж побудьте с ним рядышком. Проследите, чтоб хуже не стало, чтобы не ходил куда–нибудь в одиночку. А то ведь — голова предмет темный, науке непонятный. Вдруг да поведет товарища лейтенанта куда–нибудь не в ТУ сторону? Так и до беды недалеко…
…………
Несмотря на то, что поспал я всего ничего, проснулся я бодрым, видимо сказалась привычка к ночным сменам и скользящему графику. Включив немецкий «квадратный» фонарик и повесив его на пуговицы полевой куртки, я пошёл к ручью умыться. Лагерь был уже на ногах, то тут то там мелькали силуэты бойцов, скупо подсвеченные «налобниками» или такими же, как и у меня, трофейными немецкими фонарями.
- Товарищ старший лейтенант… — окликнул меня кто–то.
- Да? — ответил я, вглядываясь в темноту.
- Это Несвидов, товарищ старший лейтенант. Здесь мы.
- А, сержант… Что у вас?
- Вот, товарищ капитан приказал танкиста вашего стеречь, а он как сурок спит, а мне собирать имущество надо.
- Не дрейфь, сержант, поможем твоему горю. Дед Никто! — громко позвал я.
- Здесь я! — Кудряшов откликнулся метрах в десяти.
- Ко мне!
- Да, товарищ старший лейтенант, слушаю. — сказал боец, подходя к нам.
- Дед, ты вещи собрал?
- Да. Да у меня и вещей–то нет.
- Это не важно сейчас. Смени сержанта на посту, ему имущество командное паковать надо.
Решив административную проблему, я похромал дальше. Пять минут на личную гигиену и я уже «лечу» к Люку, готовить заряды.
Пока мы возились со взрывчаткой, Саня успел мне рассказать про приключения наших у тайника.
- Да, а могли ведь и серьёзно напороться, вечно Бродяга обостряет, — закончил Люк свой рассказ.
Я согласился с ним, поскольку ещё по нашим игрушечным войнам знал, что Шура–два — натура увлекающаяся и может превратить простую разведывательную вылазку в операцию по тотальному уничтожению противника.
………..
«Изъятие ценного свидетеля», как обозвал операцию Бродяга, прошло, что называется, без сучка и задоринки. Колонна остановилась за деревней, а мы с Зельцем прошлись по крайним домам. Дом Марьяны оказался третьим с краю. Минут пять ушло на уговоры хозяйки, и ещё пять — на то, чтобы объяснить Лиде, что задание отменяется, и мы забираем её с собой.
Порядок движения был следующим: впереди, метрах в пятидесяти, на мотоцикле ехали Люк и Тотен, за ними — «ублюдок», за рулём которого сидел я, и «эмка», которой рулил Фермер. Грузовик доверили вести Казачине, а замыкал колонну ещё один мотоцикл, на котором ехали Бродяга и Зельц. Всех, у кого не было немецкой формы, спрятали в кузове.
На шоссе мы выехали в четверть третьего и десять километров, отделявших нас от моста, проехали минут за сорок, так что, когда впереди показалось шоссе, запруженное войсками, на моих часах было почти три.
Операция нам предстояла непростая — пересечь шоссе, по которому, не взирая на ночное время двигался сплошной поток войск противника, и не вызвать при этом тревоги у регулировщиков из полевой жандармерии. Почти весь день Тотен потратил, возясь с трофейными документами, и теперь на наших машинах были нарисованы не знаки отдельного сапёрного батальона, а эмблемы отдельного охранного батальона, расквартированного восточнее Минска, как раз в том направлении, куда мы и держали путь.
Десять минут, которые мы ждали разрешающего сигнала от регулировщика, показались мне, как минимум годом. Оглядывая окрестности, я думал о том, что если что–то пойдёт не так, то шансов вырваться из ловушки, у нас практически нет. Впереди — дорога, забитая противником, сзади — деревня Лусково, в каждом доме которой стояло, как минимум отделение.
Наконец жандарм дал нам отмашку выезжать на шоссе. Я выдохнул сквозь сжатые зубы и воткнул передачу. Пока мы медленно тащились по радошковическому шоссе, я с интересом смотрел по сторонам — ну когда ещё увижу немцев в естественной среде обитания и не через прицел! Вот мерно шагают пехотные колонны. Лица солдат сосредоточены и угрюмы. Я их понимаю, ночной марш, когда видишь только спину впереди идущего камрада, да проезжают мимо машины, слепящие тебя светом фар. И шагать так ещё долгие и долгие километры. «Ну ничего, мы устроим вам нежданный привал!» — злорадно подумал я, но тут же одёрнул сам себя, вспомнив, что не надо говорить «гоп», не перепрыгнув.
