Я - истребитель. Я — истребляю - страница 120
А утром я узнал, что вылет действительно будет, но не сегодня, а через три дня.
— Я точно не знаю цель вылета, там контрразведка работает. Летчиков они лично инструктируют.
— О как. Интересно. Ладно, что там с моей машиной?
— Доставили, Каплин уже посмотрел. Сказал, что до вечера восстановит. Твои у соседей задержались, там девичий полк базировался, ночники. К обеду у нас будут.
— Вот Казановы. Даже тут приключения нашли.
— Бедовые?
— Не то слово, я их именно по этим критериям и выбирал. В бою они не подведут.
Покрышкин не обманул, Каплин действительно восстановил машину к вечеру. Я ее даже облетать успел. Утром, после того как сдал знание местности штурману полка, вылетел на свое первый боевой вылет. В этот раз таких подстав с охраной не было, так что летели мы стандартной ловчей восьмеркой, в строю «пеленг». Заметив, как ведущий первой пары покачал крыльями, привлекая к себе внимании, посмотрел, куда он повернул. Радиомолчание уже можно было не хранить, фрицы нас заметили, поэтому я приказал:
— Восьмерка обойди их, отрежь отход.
— Понял.
Через минуту мы атаковали сплотившийся строй бомбардировщиков. Я даже почувствовал сожаление их упрямству, немцы не свернули к себе, а продолжали идти к цели. Судя по направлению, это железнодорожная станция. Атаковать сверху, самоубийство, это знал каждый охотник, куда лучше снизу, поэтому сделав вираж мы все набирая скорость понеслись вниз, к земле. Выведя машину из пике, мы снизу атаковали бомбардировщики их в беззащитные брюха.
Пока одна пара связывала боем четверку прикрытия, мы рассеяли строй, и сбивали немцев.
— Одинадцать-ноль. Все, уходим, — приказал я, после чего стал связываться с базой: — Заря, я Хромой, сорвана бомбардировка станции, идем домой. Потерь не имею. Как поняли меня?
— Вас поняли, ждем.
Мысль о задании у Бреста не давало мне покоя, что-то тянуло меня туда. Однако свои мысли держал при себе, решив наплевать на интуицию, однако когда утром следующего деня внезапно налетели два «мессера» и обстреляли опушку, я понял что это судьба. Был ранен один из летчиков, из звена который должен лететь.
Прислонившись плечом к березе, я наблюдал за метаниями технарей готовивших самолеты к вылету. Все четыре экспериментальные машины, словно муравьи облепили техники и обслуга. Они были местные, два года войны научили разбираться в любом типе машин, так что еще в Центре я отказался от техников из КБ, взяв только одного инженера, он вчера как раз долетел попутным бортом. Так что я спокойно наблюдал за уверенной работой спецов.
— Значит, добился своего?
Обернувшись, поглядел на Покрышкина, после чего снова вернулся к наблюдению.
— Да, тяжело было, пришлось нажать на некоторые рычаги.
— Зачем тебе это? Есть парни, у них опыта в десять раз больше чем у тебя. Ты в грозу штурмовал вражеские железнодорожные станции? А зимой когда снег слепит, заходил на вражеские бронеколонны?
— Не пытайся, не передумаю, — просто сказал я, не обратив внимание на тон комполка.
— Ты когда последний раз садился за штурвал «таира»? — не унимался он.
— Неделю назад. Ты забыл? Я после лекций на аэродром в Центр гнал, и летал на разных типах самолетов. Кстати, там даже новейшие модификации немецких истребителей есть. На «фоккере» больше двадцати часов налетал, — чуть насмешливо ответил я полуобернувшись.
Встав рядом, Покрышкин посмотрел на суету у самолетов.
— Ладно, черт с тобой. Звено свое кому передашь? Учти экспериментальные машины освоить не так легко, так что подумай.
— В смысле передавать?! Я что на месяц улетаю? Посидят сутки ничего не случится, вот пусть карты местности лучше изучат. Вчера, когда возвращались с курса сбились, чуть на дружественный огонь не нарвались. Это надо же было додуматься, на незнакомой нашим зенитчикам технике пролететь над железнодорожной станцией?!
— Бывает. Начштаба сказал, ты вчера трех сбил?
— Да что там сбивать было? Толстопузы. Я сюда силами меряться прилетел с истребителями, а не с бомбардировщиками. Мне в Госприемку доклад еще писать, а что я там напишу? Эпизод с охотниками не считать, я там был не в форме.
— Сейчас куда?
— А, с соседнего аэродрома полк «пешек» взлетает, вот хочу половить рыбки в мутной воде.
— Это Матвеевский?
— Угу.
— Зря, у них хорошее истребительное прикрытие, там командир эскадрильи сам Коршунов. Тоже «лавочкины» получили.
— Посмотрим. О, сигнал, ну все давай.
Застегивая на ходу шлемофон я побежал к своему «поликарпу», около которого суетились механик и оружейник.
— Ребята идем «змейкой», — крикнул своим подчиненным, которые с помощью механиков надевали парашюты.
— Ясно, — ответили они хором.
«Все-таки удобно, что Иволгин мне их дал. Парни молодцы. Жаль что после всех тестирований, их вернут в Центр инструкторами!» — подумал я, набирая скорость по ВПП.
Это действительно было так. Ни один инструктор Центра не допускался до работы с курсантами, если сам не был в бою. То есть у всех имелись ордена и медали, потому как по уставу Центра каждый инструктор должен два месяца в году провести в боевых частях. Именно поэтому все инструктора в Центре пользуются большим уважением среди курсантов, и не безосновательно. За два года уже двое из них, успели получить в бою высшие ордена, ордена Ленина.
В этот раз вылетели мы двумя парами, Микояна в этот раз я не брал, были только экспериментальные машины. Мой ведомый младший лейтенант Жуков, позывной «Жук».
