Я - истребитель. Я — истребляю - страница 96
Надсадно завыли винты,Им даже не надо крестов на могилу,
Сойдут и на крыльях кресты.
«Я первый, я первый, они под тобою»,
Я вышел им наперерез,
«Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою»,
В бою не бывает чудес.
Степан, ты горишь, уповай, человече,
Теперь на надежность строп.
Нет, поздно, и мне вышел «мессер» навстречу,
Прощай, я приму его в лоб.
Я знаю, другие сведут с ними счеты,
Но по облакам скользя,
Влетят наши души, как два самолета,
Ведь им друг без друга нельзя…
…Мы крылья и стрелы попросим у Бога,
Ведь нужен им ангел-ас,
А если у них истребителей много,
Пусть пишут в хранители нас.
Хранить — это дело почетное тоже,
Удачу нести на крыле.
Таким, как при жизни мы были со Степой,
И в воздухе и на земле.
Таким, как при жизни мы были со Степой,
И в воздухе и на земле.
(В. Высоцкий).
Прижав пальцами, струны я пытался унять сильно бьющееся сердце. В эту песню я вложил душу что уж говорить.
— Как вы слышали, окончание было другим, но и пришла она мне не в спокойной обстановке. Менять ее я не стал. Несмотря на итог боя, задание было выполнено, причем непросто выполнено, но даже перевыполнено. Мы воспользовались этим налетом чтобы вызвать неразбериху в войсках противника и нанесли мощные бомбово-штурмовые удары по крупному узлу железнодорожной станции и аэродрому. Потери немцев сейчас подсчитываются. Многие бойцы и командиры спрашивали, не верующий ли я? Скажу честно: нет. Я атеист в полном его понимании. Религия, возведенная на убийствах и казнях для меня неприемлема. Это я о Владимире Святославиче, о том который Красное-Солнышко. Но людям это нужно, так что пусть будет.
Знаете, когда нам встретились разведчики, я уже думал что все, так и не выберусь из этих гор, однако парни молодцы, чуть не за шкирку вытащили нас. Причем самая большая проблема оказался я. Так что разведчики фактически несли меня на руках, у меня оказались слишком серьезные травмы и ранения для похода по горам. Я вообще им удивляюсь, безбашенные парни, все-то у них ловко получалось. Именно им я хочу посветить свою следующую песню. Она тоже про разведчиков, то только не армейская, а батальонная, на данные момент ничего я просто не успел написать.
Парни, это для вас:
…А на войне как на войне
А нам труднее там вдвойне.
Когда взойдёт над сопками рассвет,
Мы не прощаемся ни с кем,
Чужие слезы нам зачем?
Уходим в ночь, уходим в дождь, уходим в снег.
Мы не прощаемся ни с кем,
Чужие слезы нам зачем?
Уходим в ночь, уходим в дождь, уходим в снег.
Батальонная разведка
Мы без дел скучаем редко,
Что ни день, то снова поиск, снова бой.
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься, Бога ради,
Мы до свадьбы доживём ещё с тобой!
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься, Бога ради,
Мы до свадьбы доживём ещё с тобой!
А если так случится вдруг
Тебя навек покинет друг,
Не осуждай его, война тому виной.
Тебе наш ротный старшина
Отдаст медали, ордена,
В разведке заработанные мной.
Тебе наш ротный старшина
Отдаст медали, ордена,
В разведке заработанные мной.
Батальонная разведка
Мы без дел скучаем редко,
Что ни день, то снова поиск, снова бой.
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься, Бога ради,
Мы до свадьбы доживём ещё с тобой!
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься, Бога ради,
Мы до свадьбы доживём ещё с тобой!
Когда закончится война,
Мы все наденем ордена,
Гурьбой усядемся за дружеским столом.
И вспомним тех, кто не дожил,
Кто не допел, не долюбил,
И чашу полную товарищам нальём.
И вспомним тех, кто не дожил,
Кто не допел, не долюбил,
И чашу полную товарищам нальём…
…Мы до свадьбы доживём ещё с тобой.
Ба-ата-альон-ная разведка
Мы без дел скучаем редко,
Что ни день, то снова поиск, снова бой.
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься, Бога ради,
Мы до свадьбы доживём ещё с тобой!
Ты, сестричка в медсанбате,
Не тревожься, Бога ради,
Мы до свадьбы доживём ещё с тобой.
(Морозов И.)
Песня была удивительно длинной, но я спел ее полностью. Что уж говорить она была одной из моих любимых, которую я знал назубок, даже те ее варианты, что были переделаны, но сейчас исполнил в авторском тексте.
Поморщившись, потер плечо, оно доставляло мне все больше и больше проблем. Двигалось так же, но болеть стало сильнее.
— На чем я закончил? А, как решил поговорить с пленным летчиком. И первый вопрос был таков. Почему они убивают женщин и детей. Мне часто приходилось это видеть, и я не раз поражался бесчеловечной жестокости немецких летчиков буквально уничтожавших с воздуха колонны беженцев и санитарные поезда. И знаете, что он мне ответил?..
— Да где? — ворох листов рассыпался по полу. Упав на колени комиссар Мерецков стал шустро ворошить их ища нужный.
— Точно тут был? — пыхтел рядом главный редактор, бегло изучая каждый листок, но пока им не попадался нужный.
