Перекресток времен. Новые россы - страница 114
- Нет! Не надо! - истошно заорал толстяк.
Державшие его Бажин, Синица и второй красноармеец отпрянули в стороны, оставляя Дрынько один на один с Уваровым.
- Не надо! Не убивайте меня! Не виноват я! Не я это! Не я!!! - его крик постепенно стал переходить на шопот и Дрынько заплакал на взрыд, как маленький ребенок.
Стало заметно, что его организм не выдержал такого психического напряжения и штаны покрылись мокрыми пятнами, как спереди, так и сзади.
Плечи Дрынько задергались в такт плача, он упал на колени и судорожно попытался закрыться руками от наведенного на него оружия.
- Стой! Побойся бога! Не бери грех на душу, Олег Васильевич!!!
Эти слова громом раздались над ухом Уварова и отрезвили его. Прийдя в себя от нахлынувшей внезапной ярости, Олег повернул голову в сторону говорившего.
Рядом с ним стоял священник, отец Михаил. В черной рясе, левой рукой зажав большой крест, висевший на груди, правую он осторожно положил на руку Олега, сжимавшую пистолет и стал медленно, но уверенно, с небольшим нажимом, опускать ее вниз. Когда ствол пистолета опустился к земле, священник тихо произнес:
- Успокой душу свою, сын мой… Прогони прочь из нее гнев свой… Убери оружие свое… Люди на тебя смотрят и Бог… Судить его надо по правде, по закону, а не самосудом…
Медленно оглянувшись по сторонам, Уваров увидел, что лагерь давно не спит, разбуженный криками Дрынько. Со всех сторон стояли красноармейцы, казаки, солдаты и гражданские, мужчины и женщины. Они молча наблюдали за ним. Никто ничего не говорил. Просто каждый замер и смотрел на действия своего командира. Женщины закрывали руками глаза своим детям. Детдомовцы повылазили на подводы и автомобили, стараясь разглядеть, что происходит возле одной из санитарных палаток лагеря.
Дрынько вдруг затих и без признаков жизни медленно распластался на земле. Из-за спины Уварова вышел Баюлис и направился к лежащему толстяку. Приложив руку к шее, затем ощупав пульс на руке и осмотрев зрачки, доктор констатировал:
- Живой. Только сознание потерял. В обмороке он. Но, жить будет. А вот за психику его, я уже не ручаюсь. Перестарались вы, маненько, ребятки…
- Оживить сможешь, Людвигович? - спросил его Антоненко-старший, подошедший на крики.
- Без проблем.
- Судить его будем. А там решим, что делать. - вынес свой вердикт уже успокоившийся Олег. Он поставил пистолет на предохранитель и вложил его в кобуру. Затем тихо обратился к священнику. - Спасибо, отец Михаил, что остановил. Не ведал, что творил…
Священник молча посмотрел на него, незаметно для других перекрестил и отошел к своей подводе.
Повернувшись к Бондареву Уваров приказал:
- Объявите людям, что обнаружен мародер. Мародерство и воровство будет караться строго, вплоть до расстрела. Но сначала должен быть суд. Все обнаруженное имущество, конфисковать. Продукты передайте на кухню Ярцеву…
- Еще вчера были переданы. Ярцев даже засиял от радости. - спокойно доложил Бондарев. - К полуторке я приказал Попову выставить часовых.
- Есть у вас полковой сейф?
- Так точно. Имеется. Сейчас там наше знамя хранится и документы.
- Покладите туда эти драгоценности. Выставьте надежную охрану. Люди у нас разные. Узнав про такое богатство, у некоторых может возникнуть желание его прихватить.
- Будет сделано.
- Игорь Саввич, а почему вы об этом мне вчера не доложили?
- Виноват, товарищ подполковник. Поздно уже было. Думал, что вы уже спите. Не хотел вас будить. Вот и решил все на сегодня перенести.
- Да, хороший спектакль получился. - невесело произнес Уваров. Немного подумав, он вспомнил, что нашли в машине у Дрынько и хитро прищурив глаза, спросил:
- Капитан, а патефоны хоть рабочие?
- Я не знаю. Их лейтенант Григоров осматривал. - пожал плечами Бондарев.
- Один точно рабочий, товарищ подполковник. - радостно ответил Григоров, стоявший рядом. - Мы вечером с ребятами тихонько его слушали. Пластинки хорошие есть, почти все новые…
"Для вас новые, а для меня уже забытое старье". - усмехнулся про себя Олег, но вслух добавил:
- Вот что, лейтенант Григоров. Назначаю вас ответственным за важное дело.
- Какое? - с недоумением посмотрел на него Андрей.
- За поднятие настроения у личного состава и улучшение усвояемости пищи при ее приеме. Вот так!
- Не понял?!
- Ну, лейтенант! А еще парень молодой да не женатый! - рассмеялся Олег. Сделав серьезный вид, он добавил:
- Приказываю вам, лейтенант Григоров. Каждый день, во время приема пищи, включать патефон на полную громкость по всему лагерю и обязательно с веселыми песнями. Ну, это когда обстановка, конечно, позволяет. Ясен приказ?
- Так точно, товарищ командир! - обрадовался Григоров.
- Эта функция больше подходит политруку Жидкову, чем ему, артиллеристу. - высказался Бондарев.
- И то верно. Ладно. На сегодня патефон ваш, Григоров. Но завтра передадите его и пластинки Жидкову, вместе с моим приказом. - разочаровал Андрея Олег:
- А теперь всем разойтись. Готовиться к завтраку. Старший лейтенант Бажин. Оставьте часового возле Дрынько. Чтобы глаз с него не спускал. Когда очухается, пусть штаны поменяет, а то развонялся на весь лагерь, перед детьми стыдно. За водителем его тоже присмотрите. Все…
Скоро лагерь привычно загудел, собираясь после подъема и готовясь к завтраку. Везде обсуждался произошедший случай. Узнав причину утреннего шума, его обитатели успокоились, кляня мародера Дрынько и приветствуя действия командира. Многие даже сожалели, что Уваров сдержался и мародер не был расстрелян прямо на месте. Стало понятно, что дальнейшая жизнь Дрынько в лагере будет не из легких. Возле него находился только часовой и санитар, брезгливо подносящий Дрынько под нос ватку промоченную нашатырным спиртом.
