Приключения порученца, или Тайна завещания Петра В - страница 39
Воцарилось тягостное молчание. Алёха потянулся к кувшину с тутовой водкой, налил себе, казакам и Савве, и одним залпом опрокинул полную чашу. Казаки выпили по чину, крякнули, занюхали фиником. Алёха поднял глаза к небу и высоким голосом затянул:
Казаки низкими протяжными голосами подхватили.
Серёга вытирал слезу, бесстыдно скатившуюся по сухому, обожженному, в глубоких складках и шрамах лицу. Давыд обнял брата за плечи, и так в упоении они раскрывали души свои, истомившиеся на чужбине, под злым африканским солнцем, истомившиеся по родным донским степям, светлому небушку, тихим заводям голубой донской воды, по стрекотанию кузнечиков и клёкоту кречетов, по куреням своим, по жёнам и детишкам, по всей той жизни своей, которая была им мила из детства и которая и называется Родина, без чего на чужбине и не жизнь вовсе, а так, доживание, как на каторге.
Песня кончилась, все замолчали. Семен, молча, налил водки ещё, поднял чашу и мрачно произнёс:
– Ну вот, что, казаки, воля моя такова будет. Уж и не знаю, какое есть такое дело у тебя Савва, и у тебя Алёха, но помочь казакам мы должны. Верю, что не зло супротив нас вы задумали. А казак казаку всегда братом будет, хоть и в разных краях ныне обитаем и разным правителям служим. А посему, давай выпьем, братия, выпьем за вечную дружбу казачью, за братов наших, чьими костями от моря и до моря земля наша сырая устлана. А ты, Савва, барин, давай-ка, обсказывай, какое такое царское поручение вы исполнить обязаны, и в чём мы могём вам всепомоществовать.
Савва, как мог, рассказал суть царёва поручения. Рассказ выдался долгим, с постоянными переспросами и возвратами в прошлое. Наконец Семён промолвил:
– Так, теперя понятно…. Потом после продолжительной паузы зло произнёс:
– А не много ли ты на себя берёшь? Сокол ты мой. Почём это ты и правитель твой себя господом богом возомнили, судьбы людские решать. Ну наблудил твой анчихрист, наплодил детушек, так пусть себе и живут. Пошто он и их тож свободы и жизни лишает? Нет, недоброе энто дело. Сумневаюся я, что богу и России матушке, вы службу добрую справляете. Ну лады, лады, раз пообещалися помочь, знацца помогём.
– Семён, подумай сам хорошенько, есть ли что страшнее для народа, чем смута, война братоубийственная? А такую смуту и желают враги державы нашей по всей России учинить. Как и во времена стародавние смутные, хотят нового Гришку Отрепьева сделать орудием разрушения державы нашей и покорения народа нашего. То, что отроки эти перед державою нашей ни в чём не виновны, это ты прав. Но и недруги коварные могут их орудием своего коварства и подлости сделать. Поэтому, думаю я, что для блага отечества нашего, должны мы волю государеву исполнить. А тем более, что ежели не исполним, ждёт нас всех судьба незавидная. Вон у Алёхи жена и детушки в России осталися. Так, что нету нам другого пути, как волю ту исполнять. А уж как государь детьми своими распорядиться, то есть его воля, но мы можём поспособствовать сохранению жизней ихних. Вот, как Абрама Петровича устроили. Он же сейчас есть наилучший, наипреданейший слуга отечества нашего и царю наивернейший сподвижник.
– Семён, для помощи надо бы сначала освободить из зиндана твоего, капитана голландского, что девицу Сабрину перевозил. От него и узнаем, куда она пропала, там и искать будем. Как это звать – то его? А вспомнил! Курт Ван Бравур его имя. Прикажи из ямы его вытащить, накормить хорошенько, помыть, да и придать нам в помощь. Я тебя в накладе не оставлю, заплачу выкуп за него и за нас грешных. Деньги у казны нашей есть, так что не сомневайся.
– Лады. Слышь, Серёга, пойди, приведи-ка сюда этого, как бишь его, Ван Бравура, что я в прошлом годе у Хасана кривого купил. Всё равно сидит без толку, только хлеб на него зазря тратим. Никто его уж и не выкупит. Столько лет уж в полоне, а никто и вспомнил. Давай-ка его сюда.
Серега, молча, поднялся и отправился на другой конец дворика, к яме. Через несколько минут раздался его грубый окрик по-турецки:
– Эй, ты, Бравур, вылезай, давай!
В ответ из ямы донеслись глухие стоны, разобрать которые было невозможно. Серёга вернулся и что-то прошептал на ухо Семёну. Тот удивлённо поднял бровь.
– Как так? Ну и дела!… Помер ваш Бравур, ребята, не обессудьте, уже с час как помер. Сердечко евойное, слышь-ка, не выдержало. Так что теперя придётся самим вам искать энту бабу окаянную, будь она проклята, подстилка царская.
Глава седьмая
По следам Сабрины
– А может, кто из твоих пленников что знает? Давай поспрошаем! – встрял Алёха.
– Хорошая мысль. Ты можешь предоставить твоих заложников для допросу? – обратился Савва к Семёну. – Может быть кого и выкупить пособим, всё ж с барышом будешь, а так задорма пропадут.
– Ну и хитрющий ты барин, вот бы тебя к нам в кумпанию! Да ты и не пойдёшь, я таких знаю. Всё за идею свою радеете, за державу вашу треклятую. Но и выгоду свою не забываете. Что ты за человечешко такой? Ведь, вот дела, сам то ешо в рабах, я ж тебя не слободил пока, а ты уж и других освобождать собрался. Ты о своём выкупе подумай лучше. Казаков – то я, пожалуй освобожу, а ты пока при мне побудешь. Небось казна ирода твоего не оскудеет, ежели за тебя заплатит, а видать заплатит не мало. За такого-то молодца, да не заплатить? Дам я тебе поговорить. Вот в яме посидишь маленько, там и поговоришь. Гутарь сколь захочешь – не жалко. А вы ребята со мной пока поживите. Может и в отряд свой зачислю, на довольствие казённое. Будем вместях службу султану служить, да себя не забижать.
