Царица Аттолии (ЛП) - страница 78

Да уж, если бы она была свахой, он бы давно был женат на Агапе. Вор только откинулся на перила каменной балюстрады за спиной и скрестил руки на груди. Он ждал, пока Эддис не подняла ладони.

— Сдаюсь, — сказала она. — Я попрошу о частной беседе. Я скажу, что мы можем заключить договор без свадьбы, и посмотрим, что она ответит.

* * *

— Решили переиграть заново? — спросила Аттолия Эддис в уединении своих покоев, где обе дамы впервые после Реи встретились без свидетелей. — Сначала я вынуждена принять его, теперь вы пытаетесь забрать его обратно?

— А вы будете удерживать его мне назло? — спросила Эддис.

Аттолия поняла, что горная царица хорошо осведомлена о ее ревности.

— Разве он не самая ценная ваша собственность? — подколола Аттолия.

— Он не собственность, — возразила Эддис, ее голос звучал глухо.

— Но вы хотите придержать его для себя? — предположила Аттолия. — Не так ли?

— Сделать его царем Эддиса? Вы неверно оцениваете нашу дружбу, — ответила Эддис.

Глава 21

Евгенидис как лунатик брел по коридору, почти ничего не видя и пытаясь вспомнить звуки дворца, по которым он когда-то ориентировался при передвижении в лабиринте воздуховодов. Вспомнив, он пошел быстрее по длинному коридору к кухне, через нее, не говоря никому ни слова, к курятнику в одном из нижних дворов дворца. Здесь же держали свиней и коз. Он потребовал у озадаченного конюха козленка и понес его, брыкающегося, обратно во дворец.

Во дворце пустовало много комнат. Евгенидис знал одну, первоначально строившуюся как солярий. После надстройки стены солнечный свет уже не проникал в ее окна, сделав комнату слишком холодной и темной для использования. С учетом отсутствия тамбура между комнатой и коридором и наличия ряда колонн, делящих ее на две части, комната мало подходила и для других целей. Эти качества превратили ее в отличный тайник при его прошлых визитах. И главное: здесь стоял большой каменный стол, годный заменить алтарь. Жертву богам можно было принести в любом месте, и хотя далеко не все просители получали ответы от богов, Евгенидис ни минуты не сомневался, что ему ответ будет дан.

Переложив малыша в правую руку, Евгенидис выдернул свечу из настенного подсвечника. Поднимаясь по лестнице, он прошел мимо нескольких человек. Никто из них не заговорил с ним. Люди отходили в сторону и спокойно смотрели ему вслед. Он начал подниматься быстрее и почти бегом направился в пустую комнату. Дверь закрылась за ним с громким стуком.

Стол стоял справа от двери, прямо у стены. Прямо напротив него в стене было прорезано трехстворчатое окно, каждая из створок делилась на множество застекленных сегментов. Первым делом он взглянул в сторону акрополя, возвышавшегося за городом. Но сейчас вместо него можно было увидеть только глухую стену на противоположной стороне внутреннего двора. Солнце стояло уже высоко, его лучи ромбами лежали на подоконнике и золотили танцующие в воздухе пылинки.

Козленок заблеял, когда он крепче сжал его под мышкой, пытаясь зажечь спичку одной рукой. Впрочем, серебряный коробок открывался легко. Свеча загорелась, и Евгенидис наклонил ее, капая расплавленный воск на столешницу и одновременно скандируя воззвание к Великой богине, сознательно выбрав тот самый гимн, который он снова и снова пел в тюремной камере. Когда на столе скопилась достаточная лужица горячего воска, он опустил в нее свечу и держал, пока она не утвердилась прочно. Затем он опустил козленка на столешницу. Тот вскочил и собрался бежать, но Евгенидис придержал его правой рукой и быстро достал нож. Он ловким движением перерезал жертве горло и, так как под рукой не было миски для сбора жертвенной крови, он повернул лезвие и вонзил его в маленькое тельце чуть ниже грудины. Затем он упал на колени, уперся лбом в край стола, положил локти на столешницу и приготовился ждать.

Кровь остыла и подсохла. Он продолжал ждать, неподвижный, холодный, оцепеневший.

— Дверь не открывается, Ваше Величество, — сказал один из слуг.

На двери не было замка, но Аттолия не удивилась тому, что комната закрыта изнутри. Скорее, она этого ожидала.

— Оставьте его, — сказала она. — Он говорит со своими богами.

Слуги поклонились и разошлись, тихо переговариваясь между собой, но Аттолия знала, что сегодня же слухи о безумии Евгенидиса просочатся из дворца в город, как вода сквозь решето. Аттолийцы мало веры вкладывали в свою религию. Они покорно участвовали в храмовых церемониях и виртуозно использовали имена богов для проклятий, пожалуй, вот и все.

Евгенидис стоял на коленях перед жертвенником, пока не исчез дневной свет за окном, его тело начало болеть, разум закостенел. Единственной светлой точкой в комнате оставалось неподвижное пламя свечи. Легкая рука коснулась его плеча. Он посмотрел вверх и увидел стоящую рядом Мойру.

— Чем я прогневил богов, что они предали меня? — спросил он.

Мойра покачала головой.

— Гефестия не отправила послания.

— А бог воров? Разве я не просил у него защиты? Моих даров на его алтаре недостаточно, раз я потерял его благосклонность?

— Я ничего не могу сказать, Евгенидис.

— Тогда я буду ждать здесь. — он снова положил голову на край стола.

— Евгенидис, — сказала Мойра. — Ты не можешь требовать ответа от Великой Богини. Боги не несут ответственности за смертных.