Семнадцатая карта - страница 76

— Ну и какой он? Такой, что ли?

— Нет, он был худой и высокий. Но послушайте, товарищ Эст, я уже не уверен, могу ли я верить…

— Кому мне?

— Нет, себе. То я министр, которому практически уступают в интеллекте разные — слово на букву х — Оппенгеймеры, Резерфорды и Ландау, то я просто-напросто твой ординарец. Как эти… — он кивнул на официантку, официанта и бармена. В их роли были Буденный, Ворошилов и Троцкий. — Троцкий в роли официантки, естественно. Ибо кто же он, как не проститутка Троцкий? — Тоже не хотели, сначала работать по своей первой специальности барменами и официантами, но тов. Эс им объяснил, что иначе они не могут находиться и интимных отношениях. Всегда иначе при их встречах будут присутствовать посторонние. Кругом шпионы-мионы, надо соблюдать конспирацию.

— Я теряю в себе уверенность, — продолжал Берия.

— Из-за того, что сегодня я назначил тебя метрдотелем этой конспиративной явки?

— Нет, что мажордом, метрдотель или ординарец — мне практически все равно. Хотя, конечно, неприятно. Но дело в другом. Эти Оппенгеймеры и Ландау могут понять то, чего другие не могут даже себе представить. Я нет. Обидно. Чем я хуже? Вот решил попробовать.

— Решил попробовать, — повторил Эс и поправил повязку на голове. — Этого действительно нельзя ни понять, ни представить. Зачем ты привел ее?

— Я побоялся расстрелять человека, который назвался Фишер-Абелем.

Эс опять поправил повязку на голове и позвал Эдит:

— Иди сюда, корова.

Эдит растерялась и не нашлась, что ответить.

— Пей, сука, — и он поставил перед дамой большую рюмку текилы.

— Нет, не буду. Перед смертью не надышишься.

— Пей — слово на б — я тебе сказал, — и вождь дал ей подзатыльник.

С испугу пришлось выпить.

— Значит, ты говоришь, что ты Абель? Невероятно! — Он слез с высокого стула и сделал два шага вправо. — Ладно, сейчас я тебя проверю. Абель любил петь песню про Щорса. Надеюсь, ты ее помнишь? Спой. А что? Не в роли, что ли? Вон недавно Маленков тоже говорит:

— Я не в роли. — Пришлось ему черепок пробить, чтобы голова была обвязана и кровь была на рукаве. Все равно не смог.

Отправили гада строить Самарканд.

— Кем?

— Что, кем? Завсклад или таваровед. Не помню точно. Тебя бить по голове не надо, ты и так в форме. Пой.

— Не могу.

— Значит, ты не Фишер-Абель.

— Или, — она чуть помедлила, — Абель не умел петь эту песню. — Она сама налила рюмку текилы, лизнула соль прямо с прилавка, как это делал тов. Э и залпом выпила всю рюмку. — Брр. — Очень вкусные кактусы.

— Ладно, эту проверку ты прошла. Но ведь, мать твою, Абель же был мужиком, а ты баба.

— Ну и что, — раздался голос Ворошилова из-за барной стойки, — вон Троцкий тоже когда-то Армией командовал, а сейчас просто официантка. Но ведь от этого он же не перестает быть нашим человеком. Правильно я говорю, Ко?

— Не суйся в ведение допроса, Вара, пока я тебя лично не попросил об этом. Вот скажу, налей ему, — он кивнул на Фишера, — смертельного яду и чтобы обязательно помучился, тогда будь добр, вмешивайся, пожалуйста, наливай доверху. Пока же — заткнись.

— Ладно, — добавил он, — поживи пока здесь.

Тут принесли ужин, а Эдит даже тарелку не поставили.

— А мне? — спросила она. — Как же я есть буду?

— А ты на ужин себе узе заработала? — ухмыльнулся Э и попросил Троцкого налить всем по большому бокалу Киндзмараули.

— И ей? — осведомился бывший Командарм.

— Конечно. Я угощаю.

— Так угостили бы меня лучше едой, — сказала Эдит. — Я не ела двое суток, пока шла через линию фронта.

— Что еще за линия фронта, что ты плетешь? — Вождь вытер кусочком лаваша соус с тарелки. Почти, как мой друг Хемингуэй.

— Мы прорывались через заслон американцев, потом через заслон красной армии, а потом прорывали фронт Аненербе.

— Прорывали фронт Аненербе?

— Я уж и сам не пойму, толи прорывали, толи они нас преследовали, — сказал Фишер.

— Складно врешь. Удивительно только, что ты не знаешь, как Абель зарабатывал себе на хлеб с маслом. И да: называй меня Щорсом. Здесь я на отдыхе. Поэтому просто — Щорс. Или можешь подробно: Командир партизанского отряда. Тебя не затруднит?

— Хорошо. — Эдит схватилась за перевязанную голову. — Я вот этого я не знаю. — И добавила: — Может, подскажете? Я ведь была контужена при переходе Границы.

— Это проверка, поэтому подсказать мы тебе не можем.

— Не считай нас дурее атомной бомбы, — сказал Берия.

— Может, я должна шпионить? Только за кем? За вами? — Она хотела что-то еще добавить, но Командир партизанского отряда перебил:

— Ты уже отшпионилась.

— Как это? Значит, больше я не пойду на задание?

— Нэт. Нет узе.

— А если америкашки придумают что-то новенькое? Есть на свете очень большие тайны. Например, Зве… — она поняла, что чуть не проговорилась. Если бы она ляпнула в этой компании про Секретную Звезду. Все — точно бы съели заживо.

— У нас без тебя узе дахуя — шпионов.

— Кто, например?

— Тебе это знать не надо. Впрочем, изволь. Штирлиц-Мирлиц, этот, как его? Да дахуя. — Ладно, — добавил Щорс, — наелся я, однако. Может, в бильярд сыграем?

— Неужели он намекает, что Фишер-Абель зарабатывал игрой на бильярде?! — в ужасе подумала Эдит. — Если это так, то — слово на букву п — конечно. Обидно, так попасться. Хотя, что тут удивительного? Ведь Он — Гений. А с другой стороны гений и злодейство — две вещи несовместные. Или Он не гений и это сказка тупой, бессмысленной толпы? Тогда при чем тут бильярд?