Тираны 2. Императрица - страница 45
Но узнав, что молодая императрица Цыань – это имя присвоили кроткой маньчжурке после женитьбы на ней Высокочтимого правителя – большая ценительница ароматных масел и благовоний, Орхидея истратила немалую часть своих сбережений, чтобы порадовать госпожу. Сразу нескольким служанкам она приказала раздобыть необходимые вещества и собственноручно изготовила подарок. Коробку с маслами и палочками, снабженную запиской с пожеланием долгих лет и скорейшего зачатия наследника, доставил императрице новый евнух, юный и симпатичный Ли Ляньин, взявший под опеку наложницу с разноцветными глазами.
Он же отстранил от нее каллиграфа Чжао и принес вместо новых прописей целую перевязь больших и плотных листов бумаги, которые поначалу его подопечная приняла за образцы рисунков для дальнейшего ее совершенствования в изобразительном искусстве. Но когда Ли снял оберточные ленты и разложил перед ней картинки, поняла – это действительно учебные пособия, но совсем иного характера.
– Пришло ваше время, уважаемая госпожа, ознакомиться с некоторыми премудростями игры «Тучка и Дождь», – склонился перед Орхидеей евнух. – В любую минуту каждая из наложниц может быть призвана на императорское ложе. Ваша обязанность – добродетельность и усердие в стремлении удовлетворить господина. Для этого понадобятся кое-какие знания. Их вы должны будете применить, как только возникнет подходящий момент. Выберите картинку, пожалуйста, и внимательно рассмотрите.
Орхидея без тени смущения взяла один из «весенних рисунков». Художник изобразил пару в разгар любовной утехи на просторной террасе. Одежда лежала на ажурных перилах, за которыми виднелись густые ивовые ветви. На женщине остались лишь крохотные красные башмачки и светлые короткие чулочки до щиколоток. Повернувшись к кавалеру задом, она для удобства подперла голову рукой, отчего приняла вид задумчивый и мечтательный. Мужчина был полностью обнажен и, положив одну руку на бедро дамы, другой держал себя за возбужденную плоть, направляя ее в яшмовую пещеру.
Ли Ляньин протянул ей еще несколько листов – люди на них предавались удовольствию в разных позах и различных интерьерах. Одна пара устроилась прямо на брошенной на пол циновке, на другом рисунке дама забралась на высокое кресло и обхватила нависшего над ней кавалера ногами. Некоторые пары резвились на лоне природы, и художник с одинаковой тщательностью изобразил как точку совокупления, так и деревья, ручей, горные вершины и порхающих над головами любовников птиц.
На других картинках присутствовали сразу несколько девушек – в то время, когда господин обладал наложницей, служанки придерживали ее ноги или выступали наперсницами своей госпожи в ублажении мужчины.
Каждый рисунок Ли Ляньин сопровождал обстоятельным пояснением, не пренебрегая давать рекомендации и делиться различными хитростями, способными придать процессу любви особую чувственность и остроту.
– Но вы же, очевидно, никогда не познавали всю эту, как вы сказали, «премудрость» своим личным участием? – скорее утвердительно произнесла, чем спросила наложница. – Откуда же вам знать, что ваши советы верны?
Евнух кивнул:
– Вы совершенно правы, госпожа. Мое тело не способно достичь наслаждения от любовных игр, но мой разум свободен от пелены похоти и вожделения. Никто лучше евнуха не ведает всех тонкостей соединения мужского яни женского инь. Ни один человек не сочетает их в себе так, как мы. Искушенный сладострастник может поведать о взаимоотношениях мужчины и женщины не больше, чем обжора в недорогой забегаловке о тонкостях разных видов кухни. Знания таких людей широки, но не глубоки. К тому же чаще всего это лишь личные предпочтения. А то, что наложнице способен поведать евнух, подобно рассказу незрячего о шелесте листьев ивы и бамбука – никто, кроме него не способен уловить различие.
Орхидея внимательно посмотрела на своего учителя. Среди наложниц ходили слухи о невыносимом характере многих императорских слуг, лишенных своей мужественной составляющей. Этот недостаток они восполняли жестокостью по отношению к девушкам. Поговаривали, что некоторых пленниц дворца евнухи так сильно били, кусали и даже наносили им глубокие порезы ножами, что несчастных жертв попросту выбрасывали за ворота Запретного города, и остаток жизни им приходилось побираться, подобно тысячам других увечных попрошаек. Но Ли Ляньин производил на Орхидею впечатление разумного и сдержанного человека. Быть может, еще довольно юный возраст евнуха оберегал его от превращения в оплывшее телом и испорченное характером существо, каким становились годам к тридцати большинство подобных людей.
– Вы очень молоды, но ваши слова будто принадлежат зрелому мужу, – задумчиво промолвила наложница и в тот же миг осознала неловкость сказанного.
– Ничего страшного, госпожа, – Ли Ляньин едва заметно улыбнулся. – Вы не произнесли ничего бестактного. Конечно, мужчиной мне никогда не стать, но мое положение не самое плохое. Я был подвергнут операции очень рано – мне едва исполнилось пять лет. Иногда я испытываю легкое сожаление, но эти переживания не сравнить с муками тех, кто сполна познал горечь утраты. Вот кого жаль – успевших достичь юношеского созревания и отдавших мужскую силу в жертву служения во дворце. С потерей силы и плоти многие не могут смириться до конца своих дней, упорно ищут чудодейственные рецепты. Вера в то, что удаленное может появиться заново, заставляет их совершать безумства и дурные поступки. Я же существую, осознавая, что сумел выбиться из непроглядной нищеты и, возможно, избежать голодной смерти благодаря тому, что родители решили отдать меня в евнухи.
