Великий герцог Мекленбурга - страница 17
-- У тебя не псковский выговор, уж больно ты окаешь, -- сказал я ему, выслушав его речь. -- И зипун на тебе явно с чужого плеча, и видом ты на посадского не похож. Я не знаю, кто ты, но если тот, кто я думаю, то поезжай к князю и скажи ему и Минину, чтобы прислали ко мне честию послов, и я выдам им вора. Я сказал!
На этом разговор с горожанами не кончился. Едва я отпустил посланцев, передо мной возник попик с седой бородой и в рваной рясе.
-- Пресветлый князь! -- заявил он мне. -- Сии воры есть вероотступники и не пожалели ни храмов святых, ни слуг божиих в своей безбожной корысти. Они не жалели ни вдов, ни сирот, ни храмов господних.
-- Я понял! -- ответил я попу. -- Но чего ты от меня хочешь?
Дело оказалось, впрочем, совсем простым. Воровские казаки разграбили церковь, в которой настоятелем был жалобщик. И он, недолго думая, прибыл с претензией ко мне.
Говоря по совести, первым моим побуждением было послать служителя церкви. Дескать, господь терпел и нам велел, но поразмыслив, я ответил ему, что он может искать пропажу в моем лагере, и где бы он ни нашел, я обязуюсь ее выдать. Увы, из всех вариантов выпал самый неприятный. Искомая икона была опознана в добыче благородного кирасира фон Торна, родственника покойного Мэнни. Я по одной этой причине оказывал этому парню покровительство, чувствуя себя виноватым перед его семьей. И вот поди же ты, именно в его добыче отыскалась злополучная икона, отождествляющая всех псковских святых.
-- Господин фон Торн! -- объявил я городу и миру. -- Сию икону необходимо вернуть истинному владельцу, посему извольте назвать вашу цену.
Доблестный кирасир поразмыслил и со свойственной всему семейству Торнов обстоятельностью заявил, что за икону хочет ни много ни мало чин фенрика и тысячу талеров. Сумма не то чтобы являлась для меня неподъемной, но при себе таких денег не было, и я, соскочив с коня, сорвал с иконы оклад и отдал серебряную пластину фон Торну, а деревянную часть попу. Когда фон Торн попробовал возмутиться, я отдал ему повод своего коня и объявил, что он будет моим залогом.
-- Дайте мне вернуться в Новгород, и у иконы будет новый оклад, а вашему коню будет завидовать сам Делагарди! -- заявил я присутствующим.
Забегая вперед, могу сказать, что оклад у иконы появился гораздо позже, а мой конь так и остался у фон Торна.
Зима выдалась на славу. Никто не знал, что по льду Чудского озера можно проехать на санях, особенно польские гарнизоны в Эстляндии. Вот, ей-богу, дикие люди! Я ведь здесь осенью уже побывал, казалось бы, следовало бы поберечься, но нет.
Среди жителей Пскова, как это ни странно, нашлись желающие пойти ко мне на службу. Во-первых, молодые люди, которым мало что светило в жизни, останься они в родном городе. Средневековье -- оно везде средневековье, хоть в Мекленбурге, хоть во Пскове. Если твой батюшка кузнец, то и тебе быть кузнецом, а если бондарь, то бондарем. А если у тебя наклонности к отцовскому делу нет, так это никому не интересно. И вот тут появляется заморский герцог со товарищи. Люди его одеты, обуты, сыты, пьяны и нос в табаке. В общем, нашелся местный атаман, сколотивший ватагу из таких вот неприкаянных. К самозванцу они каким-то чудом не прилепились, в городе никому не нужны были, разбойничать пока совесть не позволяла, ну вот и нашли друг друга два одиночества. В смысле -- я их, а они меня. Атамана сего звали весьма символично Кондратием, впрочем, символично только для меня. Нет пока такого выражения "хватила кондрашка"1! Но я так думаю, что еще будет.
# # 1 Выражение появилось после того, как донской атаман Кондратий Булавин убил князя Юрия Долгорукого в 1707 г.
Как я уже говорил, форсировали Чудское озеро на санях, нанятых в окрестных деревнях. Дело это, кстати, не совсем простое. Лед везде разный -- где твердый, как камень, а где можно и провалится ненароком, как псы-рыцари в свое время. Собственно, мне местные для того и нужны были. Оказавшись на вражеском берегу, мы пошли форсированным маршем в сторону Дерпта, пустив псковских ватажников в авангарде, а за нашими спинами неожиданно запылали рыбачьи деревушки и хутора. Оказывается, у перевозивших нас крестьян накопилось много вопросов к своим соседям, и они решили воспользоваться удачным моментом, чтобы их задать. Честно говоря, не ожидал, но, как говорится, война все спишет. Однако тревога, поднятая раньше времени, в нашей ситуации не есть гут. Так что я и следующие за мной драгуны и кирасиры пришпорили коней.
Когда ночью трое всадников постучали в ворота Дерптского замка, это вызвало разве что досаду караульных.
-- Кого черт принес? -- раздался простуженный голос из бойницы.
-- Срочное сообщение пану воеводе! -- последовал ответ. -- Открывайте скорее, дело не терпит отлагательства!
-- К черту срочное сообщение, которое не может потерпеть до утра!
-- Эй, служивый, ты, верно, плетей захотел? Мы бы и подождали до утра, да вот шведы, разоряющие округу, ждать не будут!
-- Кому это вы грозите плетьми? Да будет вам известно, что я шляхтич древнего, хоть и обедневшего, рода и позволю...
-- Матка бозка! Да кто же это доумился поставить на часах шляхтича, да еще такого бестолкового! Ты хоть на поединок меня вызови, да только дай воеводу предупредить об опасности, а то шведы всю Эстляндию ограбят, пока мы с тобой тут препираемся.
В надвратной башне послышался какой-то шум, пока наконец караульщики не решили, что от трех всадников беды не случится. Впрочем, открывать ворота они не стали, а пустили путников в малую калитку, куда с трудом можно было протиснуться одному человеку.
