Великий герцог Мекленбурга - страница 38

       Через несколько дней наша бешеная скачка прекратилась, и мои надсмотрщики остановились у какой-то лесной избушки. Бог весть кто жил в ней раньше, но теперь она выглядела совершенно нежилой. Очевидно, здесь они намеревались дождаться основного отряда. Говоря по совести, мои силы были уже на исходе, и дальнейшей скачки я бы вряд ли выдержал. Здесь мое положение несколько улучшилось -- по крайней мере, меня перестали связывать.

       Первое время я только спал и ел, благо лисовчики стали кашеварить. Несколько придя в себя, я начал осматриваться. Со мной всегда находились не меньше двух человек стражи, и я попытался их разговорить. Обычно у меня быстро получалось найти подход к слугам, но в этот раз мое умение дало сбой. Пахолики пана Анжея крайне неохотно шли на контакт, сами никогда не заговаривали, отвечали односложно. Выглядевший шляхтичем вообще все время молчал, и только старый казак иногда заговаривал со мной.

       -- Слушай, козаче, -- заговорил я с ним как-то вечером, -- а кто такой этот Муха-Михальский?

       -- Пан, -- неопределенно пожал он плечами.

       -- Так я вижу, что не кобель, но что он за человек?

       -- Лисовчик.

       -- Святая пятница! Ну, лисовчик, и что?

       -- Пан герцог разве не знает, что такое лисовчики?

       -- Да откуда же мне знать -- пока вы не навалились на меня в том лесу под Псковом, я знать не знал о такой напасти!

       -- Пан герцог славно бился.

       -- Пан герцог не менее славно откупился бы. Пан герцог все одно собрался уезжать, его дома ждет молодая жена, которая носит первенца.

       -- Вы, ваша милость, напрасно стараетесь, -- усмехнулся казак, -- конечно, всякому человеку хотелось бы получить столько серебра, сколько весит пан герцог, только всех, кто мог польститься на ваши посулы, пан Муха увел с собой. А эти слуги слишком преданы ему, чтобы вам удалось их перекупить.

       -- И ты?

       -- Ваша милость, Евтух уже слишком стар для таких денег. К тому же я служил еще отцу пана Анжея и когда-то был дядькой у самого пана. Это я впервые посадил его в седло и дал ему в руки саблю, -- неужто вы думаете, что сможете меня перекупить?

       -- Как знать, Евтух, как знать. Когда-то у меня тоже был такой слуга. Его звали Фридрих, и он учил меня владеть шпагой, стрелять, сидеть в седле...

       -- И где же ваш наставник?

       -- Увы, его нет уже. Но будь он жив, я бы не таскал его по дрянным дорогам, а оставил бы дома. Кто знает, может, у меня родится сын, надо же кому-то будет научить его сидеть в седле. А пока у него была бы теплая лежанка, необременительная служба и добрая чарка. Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?

       -- А пан герцог умеет уговаривать, только у него ничего не получится, -- засмеялся казак.

       -- Уговаривать? Да больно ты мне нужен, старый черт, а вот скажи -- этот парень, что похож на шляхтича, он кто?

       -- Похож? А ведь у вашей милости острый взгляд, Казимир действительно не шляхтич, он просто молочный брат пана, и они вместе росли.

       -- И он во всех детских играх держал верх, а повзрослев, понял, что навсегда останется слугой?

       -- Это вы почему так решили?

       -- А что, я в чем-то не прав?

       -- У вас, ваша милость, не только острый глаз, но и острый ум. Все так и было, как вы сказали, да только вам это не поможет.

       -- Ну и ладно, а возвращаясь к вашему пану, -- отчего он отказался от выкупа, он так богат?

       -- Нет, пан герцог, пан Муха, конечно, не за печкой уродился, но и не слишком богат. И в другое время может и столковался с вами, да только на нем интердикт1.

       # # 1 Отлучение от церкви.

       -- Интердикт... А что он натворил?

       -- Ну, то вам знать ни к чему, а только думаю, что пану пообещали снять отлучение, если он искупит свой грех, а о вас, не в обиду будь сказано, слава как о колдуне идет и еретике. А наш пан, хоть может натворить в запале такого, что и сотне мудрецов за сто лет не придумать, но он добрый католик и в вере тверд.

       -- А ты униат, поди?

       -- Среди казаков униатов не водится, а среди униатов -- казаков, -- сердито ответил мне Евтух. -- Пан мой моей веры не касается, и вам, ваша милость, того бы не делать.

       -- Что-то ты разболтался, Евтух! -- строго сказал подошедший Казимир.

       -- Ну, что же тут поделать, вы, пан, со мной общаться не хотите, слуги ваши будто немые, да и не дело это герцогу лишний раз с холопами беседу вести. А казак все же повыше, чем крестьянин, -- тут же ответил я. -- Мне так скучно, пан Казимир, что я рад был бы поговорить даже со своим оберстом Хайнцем Гротте. Хоть он на редкость нелюдимый и нелюбезный человек. Что, впрочем, совсем не удивительно -- он, изволите ли видеть, из бюргеров. Однако сумел оказать мне важную услугу, и я сам произвел его в шляхетское достоинство, да. А еще я купил ему фольварк, так что теперь он зовется фон Гротте, и никто не знает, что прежде он был... да какая разница, кем он был? Главное, что он теперь дворянин и мой офицер, а до прочего никому и дела нет. Такие вот дела, разлюбезный мой пан Казимир.

       Тот, впрочем, не удостоил меня ответом и вышел, лишь злобно зыркнув. Ну, ничего, говорят, капля камень точит... Со временем, а вот времени-то у меня и нет.

       Видимо, слова мои не пропали втуне, и тем же вечером мое высочество принимало пищу в компании "пана" Казимира. Сам он, правда, отмалчивался, и разговор со мной вел старый Евтух.

       -- А что, Евтух, есть ли у тебя где-нибудь дом?-- спросил я казака, насытившись.