Господин мертвец - страница 26
Замаскированные пулеметные точки, способные выкосить за несколько минут целые взвода кинжальным фланкирующим огнем, минные заграждения и целые баррикады из камней и колючей проволоки, смертоносные тупики, тайные ходы, огневые мешки… В природе не было силы, способной одолеть подобную преграду. И уж точно ее не было у оберста фон Мердера. Штейнмейстеры были профессионалами своего дела, подумал Дирк, но кое-что они не предусмотрели.
Они исходили из того, что их оборону будут пытаться прорвать живые люди.
— Превосходная система укреплений, — одобрительно сказал тоттмейстер Бергер. У него был тон человека, сдержанно похвалившего хорошую картину в чужой гостиной, — С вашей стороны было немного опрометчиво подарить ее французам, не так ли?
— У лягушатников по десять откормленных гренадер с пулеметом против каждого немецкого мальчишки! — рявкнул оберст, — От моего полка осталось едва ли две трети! Чем прикажете защищать это? Лампасами? Мой полк был растянут как нитка!
— А французы, конечно, ударили неожиданно?
— Неожиданно, как сифилис у обслуги из фронтового борделя, — зло пророкотал фон Мердер, пытаясь мерить своими широкими шагами ограниченное пространство штабного блиндажа, — Мы слишком полагались на эти укрепления. Идеальная крепость, мышь не проскочит… К тому же были уверены, что, пока кипит юг, французы нипочем не станут влезать в грызню здесь. А они влезли.
— Решительность и даже дерзость — хорошее подспорье в штурме, — индифферентно заметил тоттмейстер Бергер.
— Дерзости галльским петухам не занимать! Мы ждали, что они начнут с артподготовки. Кому придет в голову атаковать такие укрепления без пушек? Вместо этого они пошли на штурм. Не дав нам времени опомнится. Через час после первого выстрела первая траншея была уже взята, а наша идеальная крепость зашаталась, как старый курятник. Добро еще, мне удалось организовать упорядоченное отступление…
— Не беспокойтесь, господин оберст. Я думаю, ситуация не так плоха, как кажется.
— Ситуация была бы плоха, если бы я получил хорошую штурмовую роту, а лучше батальон. Но мне прислали вместо пехоты просроченные консервы. И поэтому она гораздо хуже, чем кажется, господин тоттмейстер!
Слово «тоттмейстер» он произнес с нескрываемым отвращением, что явно позабавило самого магильера.
— Мои гнилые консервы атакуют завтра на рассвете, — пообещал он, — И если я получу от вас по пфеннигу за каждого мертвого француза, вам придется принимать парад в честь победы без штанов.
Дирк подумал, что оберст, и без того пребывающий не в лучшем расположении духа, сейчас окончательно выйдет из себя и позовет охрану чтобы заключить тоттмейстера Бергера под арест. Слишком уж исказилось его лицо. Но тот внезапно успокоился. Тяжело выдохнул, несколько раз промокнул лоб платком, через силу отпил мутной воды из стакана, и вдруг заговорил обычным тоном, голосом раздраженного, уставшего, но все-таки способного держать себя в руках человека:
— Оставим подобные разговоры. Вы заявили о себе как о человеке, которому дорого время. Я тоже его ценю. Разведка сообщает, что французы сейчас укрепляют позиции, и делают это довольно споро. Работы у них не очень много. Подготавливают передний край, подвозят боеприпасы, насыпают брустверы с нашей стороны, протягивают линии связи. С каждой минутой призрачный шанс потеснить их тает. Если вы готовите операцию, нам надо обсудить детали.
— Разумные слова опытного офицера, — легко согласился Бергер, — Именно поэтому я здесь. Для начала распорядитесь передать мне пять экземпляров карт. Они понадобятся командирам штурмовых взводов.
— Вы получите карты.
— Каковы силы противника на этом участке?
Фон Мердер кивнул какому-то человеку с бородкой с погонами майора, и тот, достав из кармана мятый лист, забубнил:
— Проверка… источники… По приблизительной сводке… Мы считаем, не меньше двух полков. Неизвестно, какие подкрепления они успели подтянуть за последние два дня, но мы исходим из приблизительной численности в пять-шесть тысяч человек.
Пять-шесть тысяч. Дирку оставалось только покачать головой. Если от сил фон Мердера, по его словам, осталось две трети, это означало одного немца на двух-трех французов. Нехитрая траншейная арифметика. Причем двух-трех французов, сидящих в не простреливаемом удобном окопе с пулеметом, сухих, уверенных в себе и сытых.
В обычной ситуации любая атака была бы безумством. Хуже, чем безумством, добровольным самоубийством. Любой штабной офицер, только сравнив выписанные аккуратным каллиграфическим почерком выкладки, сказал бы это не задумываясь. Двести четырнадцатый полк обречен. Вернее, чем человек, приставивший к виску револьвер с полным барабаном. Единственный разумный способ сохранить пусть частичную боеспособность подразделения — намертво закопаться в землю и молиться за косоглазие французских артиллеристов. Но нападение…
— Много артиллерии. Полевые орудия, гаубицы, легкие и средние минометы, несколько батарей газометов.
Майор стал сыпать цифрами калибров и количества вражеских батарей, тоттмейстер Бергер рассеянно слушал их с выражением вежливой скуки на лице.
— Да, — сказал он, когда перечисление было закончено, — Это много.
— Если все их орудия выстрелят одновременно, у нас после весны сразу наступит осень, — проворчал оберст. Он мерил шагами пространство блиндажа. Ноги у него были длинные, под стать массивному телу, а блиндаж был совсем невелик, оттого получалось немного, — Это не говоря о ручной артиллерии и пулеметах. Скорострельные пушки Гочкисса, «Сен-Этьены», «Шоши» и прочая дрянь. Они нашпигуют ваших покойников свинцом так, что те не смогут сделать и шагу.
