Контрразведчик Ивана Грозного - страница 56
А на следующий день Николай в сопровождении Михаила, который играл роль слуги «французского гостя», отправился прямиком в Кремль. Когда Николай садился в карету, то заметил крутившегося у ворот человека аптекаря. Того самого, который проверял, действительно ли Николай устроился в «Трех карасях» и как к нему отнеслись прислуга и хозяин. Поэтому приказал ехать неспешно, чтобы иноземный «топтун» мог пешком поспевать за ними. Николай еще для надежности часто останавливался, вылезал из кареты, внимательно разглядывал все более-менее серьезные каменные сооружения центра Москвы. Для порядка ахал-охал, делал пометки на листе бумаги да усердно чертил план местности. Иноземный соглядатай даже пару раз не выдерживал и, будто бы ненароком, проходил совсем рядом, чтобы заглянуть в бумаги Николая, а тот и не прятал их от него. Наоборот, даже просил «слугу» подержать их у всех на виду, громко объясняя ему, что это необходимо для того, чтобы чернила хорошо просохли. Иноземному соглядатаю, таким образом, удалось увидел карту центра Москвы с отмеченными на ней значимыми постройками. Наконец, закончив работу, Николай громко крикнул кучеру, так чтобы иноземный «топтун» снова мог услышать фразу: «В Кремль!» Карета вновь неторопливо покатила по улицам Москвы к резиденции царя. Когда подъехали к кремлевским воротам, Николай вылез из кареты и прошел на двор. Его там встречал Андрей Яковлевич. Они встали недалеко от прохода и громко заговорили по-английски. Немецкий «топтун» снова крутился рядом и внимательно прислушивался к их словам, но по его лицу было видно, что ему очень сложно. Он не понимал, о чем говорит этот московский боярин с «французом». Но когда он в их речи несколько раз уловил слово «king» и увидел, что его подопечные стали подыматься по лестнице, которая вела в резиденцию царя, то тут же поспешно побежал прочь. А Николай и Андрей Яковлевич уже через пять минут спустились вниз, во двор.
– По-моему, наш «хитрый топтун» уже побежал в Немецкую слободу докладывать о тебе! – усмехнулся глава Посольского приказа.
– Похоже на то, – ответил Николай, исподтишка осмотревшись по сторонам, но больше ничего подозрительного не заметил.
– Вот и славненько! Так что, думаю, что завтра, в крайнем случае, послезавтра, хозяева аптекаря примут по тебе окончательное решение.
– Скорей бы уж! А то надоело уже каракули на бумаги выводить! – вздохнул Николай и продолжил: – Алексею Никифоровичу и Марфе при встрече от меня нижайший поклон передавай!
– Я был у них, вчера как раз Евдокию Порфирьевну похоронили. Марфа в тот же день вечером слегла. Толком не ест, разговаривать ни с кем не хочет. Алексей Никифорович от дочери ни на шаг не отходит, осунулся, сгорбился. Бросил даже на службу ходить. Как-то постарел он за эти дни, – ответил Андрей Яковлевич и тяжело вздохнул. – Скорее бы у тебя все разрешилось. В дом вернешься. Глядишь, и Марфа придет в себя, а там и Алексей Никифорович вновь воспрянул бы духом.
Николай только сжал кулаки и скрипнул зубами. Не может он сейчас все бросить и бежать к Марфе, хотя ему этого очень хотелось. Вначале дело, и лишь потом можно себе позволить немного эмоций и личные чувства. На этом друзья и расстались.
Как в воду глядел опытный дипломат. Назавтра, уже под вечер, в дверь комнаты Николая осторожно постучались. Когда он открыл ее, на пороге стояли Ванька и незнакомый ему человек в европейской одежде. Мальчонка только кивнул Николаю на гостя и убежал.
– Месье де Бонапарт? – учтиво спросил гость.
– У Николая после рассказа Андрея Яковлевича о Марфе было, мягко говоря, противное настроение. Ему так и хотелось ответить этому надменному иноземцу, что палата номер шесть за углом на соседней улице, но он надел маску благодушия и с улыбкой на лице произнес на чистейшем французском:
– Вы не ошиблись. Это именно я, а с кем имею честь разговаривать?
– Пан Мартынек Разумовский – к вашим услугам, – надменно произнес иноземец и более тихо добавил: – Вам привет от нашего общего знакомого аптекаря! Вы не передумали?
Немая пауза. Гость даже начал немного волноваться, но Николай еще совсем немного подождал, а затем неожиданно хлопнул себя по лбу и радостно воскликнул:
– Совсем забыл! У меня в тот день так болела голова! Вот все из памяти и вылетело! Аптекарь дал мне какого-то лекарства и сказал, что поможет! Точно, вспомнил – ведь он говорил мне о какой-то встрече, но, понимаете, у меня столько дел, столько дел в этой Москве, что у меня голова просто идет кругом! Я весь в хлопотах и заботах! И именно сейчас по поручению царя Ивана мне нужно составлять подробную карту Москвы, а после и всей Московии. Это такие большие труды! Вы себе этого просто представить не можете! Так что, мой пардон – у меня на все просто физически не хватает времени! Да что это я вас держу на пороге? Проходите в комнату, пан Разумовский! Правда здесь, так сказать, не вполне комильфо, не то что у меня в Париже! Но других апартаментов пока предоставить вам не могу. Может, крикнуть гарсона? Он нам принесет еды и вина?
Поляк поморщился, как будто проглотил целиком лимон, и с кислой рожей так и переступил порог. Оглядел обстановку и презрительно фыркнул. Но затем на столе Николая заметил ворох бумаг и краешек карты Москвы. Кислое выражение лица гостя вмиг сменилось на крайне заинтересованное. Ему с трудом удалось отвести взгляд от бумаг Николая, и он как можно равнодушнее произнес:
– Я никогда не ем у этих варваров! Мне готовит исключительно мой повар! И вам пробовать еду у этих дикарей не советую! Еще отравят! С них ведь станется! Они в этой Московии так не любят иноземцев! А я смотрю, вы действительно работаете над картами Москвы?
