���������������������� �������������� - страница 58

щественный мир начался миллионы лет тому назад, и до начала

этих миллионов лет прошли еще миллионы, и до тех еще милли-

оны, и так без начала (тогда как разум требует определения начала

всякого явления), и так же не может не продолжаться бесконечно и

не может иметь юнца, т. е. цели (а разум требует цели всякого яв-

ления), и самое вещество не имеет составных частей, так как мо-

жет быть бесконечно делимо и никогда не может найти пределы, так как бесконечно велико: за планетами солнце, за солнцем Гер-

кулес, за Геркулесом млечный путь, за звездами млечного пути еще

звезды, и так без начала и конца; если таков вещественный мир, то

очевидно, что в нем нет ни малого, ни великого, ни долгого, ни

короткого, что все в нем — ничто, и что таков только наш веще-

ственный мир, что таким мир кажется нам, но что он не такой, не

может быть таким, и что мир вещественный есть наше противуре-

148

чивое, неизбежно противуречивое представление, и потому никак

не может быть действительно таким, каким он нам кажется.

Но если мир не есть то, что нам кажется, и то, что нам кажется, не есть действительный, настоящий мир, то что же действительно, что существует по-настоящему? Что такое то, на основании чего мы

признаем этот вещественный мир недействительным, ненастоящим?

Наше разумное сознание. Только сознавая жизнь, мы не встречаем

никакого сомнения и противоречия. Только это сознание указыва-

ет нам на противоречия вещественного мира с его бесконечнос-

тью по времени и пространству. Мало того: только благодаря со-

знанию жизни существует весь этот кажущийся мир. Веществен-

ный мир, со включением моего тела, своими пятью чувствами

познающего его, есть произведение этого сознания. Не будь созна-

ния, не будет мира. Уничтожается сознание — уничтожается мир.

Правда, что как только оно возникает или восстановляется, возни-

кает или восстановляется и мир, но это никак не доказывает того

(как думают многие), что мир может существовать такой, каким

мы его знаем, такой, каким мы его знаем, — без сознания.

<Всякий раз, когда месяц встает над морем, мы видим, как он

выплывает из моря, как зажигаются ярким светом волны, как вновь

потухают от набежавших туч, но то, что всякий раз бывает одно и

то же при выходе месяца, мы не имеем права говорить, что месяц

выходит из воды, что вода зажигается и изредка потухает.> (Не то.) Здесь следует разъяснить то, что мир состоит из общения раз-

личных сознаний, разделенных иллюзией вещества в простран-

стве и времени.

18 авг. 1904 Пирогово

Записать:

1) Что же такое мир? И вот, на что не могло ответить наблю-

дение, отвечает сознание. Мир — это существа такие же, как я

(духовные), соприкасающиеся со мной, отделяющие меня от них

и себя от меня. Отделенность свою или их я могу познавать толь-

ко в виде движущегося вещества. И потому матерьяльный мир, движущееся вещество, есть только форма моего отделения и от-

деления всех существ друг от друга. Сознанием, только сознани-

ем я познаю другие существа, весь мир. Сознание говорит мне, что человек (всякий человек) есть другое такое же, как я, отде-

ленное существо. То же говорит оно мне про все живое. То же

говорит мне и про то, что мне представляется мертвым, как зем-

ля, на которой я живу, как звезды, солнце. Я знаю, что земля есть

149

тело, и движущееся тело, только потому, что я знаю свое движу-

щееся тело. Так что истинное существование есть только духов-

ное, и истинное знание тоже только духовное.

19 авг. 1904. Пирогово.

Читаю Тэна. Очень мне кстати.

1) Он описывает бедствия анархии 1780—90 годов. Едва ли

они больше бедствий теперешней японской войны, происходя-

щей при самом правильном государственном порядке.

2) Спор с Колей, запишу после. —

Говорил о том, что нет большего и меньшего матерьяльного

блага, что во всем компенсация, что крестьянка, питающаяся хле-

бом и квасом, после родов встающая, заедаемая нечистью и т. п., не несчастнее барыни с своими прихотями, капризами, нервами

и действительными страданиями. Что как нельзя в одном месте

поднять уровень пруда, нельзя дать себе или другому большего

или меньшего блага.

«Если так, то зачем сострадать, помогать людям? Им так же

хорошо, как и мне».

Но дело в том, что мне нехорошо, если я в числе тех, которые

имеют избыток вещественных благ, если я держусь обмана того, что, отнимая от других или удерживая, можно увеличить свое

благо. Мне дурно, и я не могу не стремиться избавиться от этого.

Кроме того, и главное, если я знаю, что смысл моей жизни в люб-

ви, т. е. в перенесении себя в жизнь, интересы других, я буду по-

могать другому, потому что таково его желание, и желание не

вредное, если он хочет пищи, отдыха, буду помогать, как я буду

помогать ребенку, уронившему и сломавшему игрушку. Мое дело

жизни есть служение Богу, исполнение Его воли — единения лю-

дей. Единению этому препятствует неравенство матерьяльное, ил-

люзия того, что можно вещественными средствами увеличить бла-

го, и потому я буду разрушать это неравенство, эту вредную ил-

люзию, которая мешает единению людей. Вот мой ответ. Ответ

этот сводится к тому основному положению, что добро не может

определяться внешними, вещественными последствиями. Оно оп-

ределяется только большим или меньшим исполнением своего

назначения, воли Бога.

20 авг. 1904. Пирогово.

Читая историю французской революции, становится несом-