Генералиссимус князь Суворов - страница 368
Князь Аркадий Суворов жил недолго. Находясь на военной службе в чине генерал-лейтенанта и начальствуя дивизией, он 26 лет от роду утонул в Рымнике в 1811 году. Это был высокого роста, стройный, белокурый красавец, обладавший приятным голосом и замечательной физической силой. В глазах его светился природный ясный ум, искрились благородство, честность и прямодушие, на языке всегда было острое, меткое слово. Душа его не знала страха ни в каких случаях и обстоятельствах; смелость и беззаветная храбрость его изумляли и приводили в восторг самых отчаянных смельчаков. Эти душевные качества и вся его природа производили чарующее действие; его невозможно было не уважать и в особенности не любить. Если прибавить сюда обаяние великого имени, то можно принять на веру свидетельство современников, что Аркадий Суворов был идолом офицеров и солдат, и что его преждевременная кончина сопровождалась искренним сожалением армии и всего русского общества. Но при всех своих огромных и симпатичных достоинствах, он имел и темные стороны. Воспитанием его управляли или неумелые, или чужие люди; учился он кое-чему и кое-как и мало чему выучился; 14-ти лет находился уже при дворе, а потом делал с отцом Итальянскую и Швейцарскую кампании; не лишен был охоты к чтению, но не имея руководящей мысли, мало что от этого приобретал. Господствующею страстью в нем была карточная игра, а за нею охота; вел он жизнь самую беспорядочную; шумные беседы, кутежи, сумасбродные проказы тянулись, чередуясь, непрерывною нитью, и довели его до несправедливой репутации развратника. Никому не делал он заведомого зла, но за то много терпел от других; пользуясь его бесконечной добротой и благородством мыслей, люди темной нравственности, даже просто мошенники, обманывали и обирали его самым наглым образом, так что из всего доставшегося от отца состояния, ко времени кончины Аркадия едва уцелело 1500 душ .
Весьма вероятно, что Суворов, имея при себе сына несколько месяцев подряд, заметил в нем беспорядочные склонности, если не знал о них раньше, и задумал прибегнуть к женитьбе, как к радикальному средству. Молодость лет в таком случае не только не могла служить препятствием, но напротив оправдывала спешность меры. Было у Суворова это соображение или нет, во всяком случае ему не удалось исполнить своего намерения. В Праге дело было решено на словах, не оформлено и не закреплено документально; траур в семействе невесты отсрочивал совершение брака на 4 месяца; для составления брачного акта требовалось многое разъяснить и приготовить, например нужно было получить от Государя будущей княгине Суворовой право выезда из России за границу в свои владения . А между тем Суворов-отец вскоре, захворал и к тому времени, когда кончался траур герцогини Саганской, умер; следовательно бракосочетание опять отсрочивалось. Но так как с кончиной генералиссимуса, исчезла главная движущая сила во всем этом деле, то оно и расстроилось.
Суворов ни разу не был вместе с сыном столько времени, как в эту войну. Полюбил ли он его сильнее прежнего, или мог уделять ему больше внимания, но только в переписке по домашним делам с Хвостовым из-за границы, интересы Аркадия занимают видное место, и Суворов как бы объясняет это, говоря, что хочет устроить будущность своего сына, оставив ему все в порядке. А между тем это было трудно, потому что напоминая своему неизменному поверенному о заканчивании или ускорении хода старых дел, он вместе с тем возбуждал и новые. Старые дела состояли в исках (вероятно Ворцеля, Выгановского и кобринских офицеров), в уплате кое-каких долгов; новые - в покупке новых имений, в обмене старых. Суворову пришла мысль - обменять кобринские деревни на какие-нибудь другие, в коренных русских губерниях, ибо - "русский князь, русские и деревни надобны". Затем указано Хвостову прикупить к кончанскому имению небольшое соседнее, да еще другое, большое; впрочем "предавалось это мудрости" племянника, так как он, Хвостов, может выдумать и что-нибудь получше. Народилось и еще одно новое дело. Когда задумана была сложная операция по обмену деревень, по покупке новых и проч., и внимание Суворова сосредоточилось на интересах сына, то во избежание недоразумений и тяжб между ним и сестрой, потребовалось отменить прежнее завещание и заменить его новым. Впрочем, по обыкновению, один из племянников, князей Горчаковых, сообщая Хвостову о этой новой "идее" Суворова, писал в заключение: "рассмотрите сие и наставьте, как сделать".
С дочерью Суворов переписывался редко, короткими записочками, в роде: "любезная Наташа, за письмо твое тебя целую, здравствуй с детьми, благословение Божие с вами", а иногда и еще короче. Да и вся его корреспонденция с родными и но хозяйственным делам в 1799 году очень не велика объемом и скудна содержанием . Не то чтобы нельзя было улучить время: его требовалось немного, и за ним дело не стало бы; но не доставало охоты, расположения; была физическая возможность, а не было внутренней. Слишком много пришлось перенести Суворову в этот год душевных ощущений самого тяжелого свойства; он утомился до последней степени, так что можно было ожидать острого кризиса, Кризис действительно наступил и, по обыкновению, как раз в то время, когда кипучая деятельность сменилась полным покоем.