Не стреляйте в партизан… - страница 42
Одного из них мы нашли сразу, опередив немцев, которые тоже стремились к месту приземления летчика. Но им достался только кусок парашюта. Остальное забрал партизан Петька-тракторист, рассудив, что парашютный шелк пойдет и на бинты, и на пошив белья.
Летчик был почти в бессознательном состоянии из-за ожогов, но сказал, что надо искать остальных. Вскоре мы наткнулись еще на один парашют. Под ним лежал сильно обгоревший командир эскадрильи майор Михаил Бельчиков. Особенно пострадали голова, лицо. Вот его-то мне и пришлось лечить. Я тщательно промыл ожоги, раздобыл на хуторе несоленого гусиного сала, смазал их. Потом мы переправили летчиков в лазарет партизанского отряда имени Макаревича, а оттуда они попали в стационарные лечебные учреждения Красной Армии.
Я до сих пор храню письмо, которое написал мне майор Бельчиков 13 ноября 1948 года из Винницы, где он тогда продолжал службу. Вот что он написал мне в Пинск:
«Дорогой Эдик, ты, вероятно, забыл меня, да и вполне понятно, встреча была короткой, а с тех пор прошло более четырех лет. Но мне ясно помнится ночь на 9 июля 1944 года, встреча с вашей группой партизан, проведенный в лесу день, твоя первая медицинская помощь, гусиное сало, перевязки. Мучителен был для меня путь до лагеря. Чувствовал себя очень плохо.
До сих пор вспоминаю и благодарю за такую смелую заботу. А ведь получилось лучше лучшего… Ноги и руки зажили, а вот глаза долго не видели. Глаза лечил в Москве. С твоей легкой руки все пошло хорошо, хожу – не хромаю, правым глазом вижу отлично, левый глаз видит мало – 35 процентов. Лицо зажило, девушки говорят, что вечером я даже красивый хлопец. По зрению от летной работы отстранили, работаю в штабе.
Миша Диденко, мой радист, вероятно, помнишь, у него были сильные ожоги рук, выздоровел, отслужил свой срок и демобилизовался. Власов, воздушный стрелок, также закончил службу и демобилизовался…».
Потом были еще письма от майора Бельчикова. Он вспоминал и благодарил тех сельских девушек, которые прямо в лес принесли для пострадавших летчиков подушки и одеяла, благодарил нас, через озеро доставивших его с товарищами в партизанский госпиталь. Очень переживал, что из-за ожогов и временной потери зрения не видел наших лиц.
В письме, которое он прислал мне в феврале 1949 года, есть такая фраза: «Ужасно плохо, что я не мог видеть тебя. Пускай бы в 4 – 5 раз больше обгорело тело, но глаза оставались».
Мне эти письма очень дороги.
МЫ БЫЛИ С НАРОДОМ, ПОТОМУ У НАС ВСЕ ПОЛУЧАЛОСЬ
Уверен, именно потому, что мы правильно построили свои отношения с местным населением, наша борьба стала всенародной. А в том, что она была всенародной, я не сомневаюсь ни на минуту. Уже в 1942-м, а особенно в 1943–1944 годах мы знали, что у нас есть надежный тыл. И этим тылом были не только жители территорий, контролируемых партизанами.
Мы знали, что можем рассчитывать на поддержку даже в тех местах, где стояли крупные вражеские гарнизоны. Не скрою, это добавляло нам уверенности, позволяло действовать неожиданно и дерзко. Иногда приходилось попросту ругать бойцов за излишний риск.
В начале декабря 1943 года я ушел с небольшой группой разведчиков за линию железной дороги Брест – Гомель. Надо было помочь Ивановскому, Дрогичинскому, Жабчицкому, Логишинскому и Телеханскому райкомам комсомола. А больше всего – Пинскому подпольному горкому комсомола. Со мной были братья Хвесюки – Павел и Володя, а также Николай Чалей, Станислав Жарин, Георгий Гук, Петр Филиппов.
Проникнуть в Пинск легче было с западной стороны города. Чалей и Жарин брали повозку и ехали туда под видом крестьян, смешавшись с настоящими крестьянами. Бывало, они злоупотребляли излишней смелостью, на мой взгляд, допускали браваду. Выговаривал им.
Они мне отвечали, что рискуют только собой. Как же только собой, пояснял я, если в случае вашей гибели мы потеряем связи и перестанем получать ценные данные.
Попадали ребята, бывало, и в трагикомические ситуации. Однажды решили заночевать в Пинске у знакомого. А ранним утром в дом заявилась группа немцев.
Чалей и Жарин успели забраться на чердак. Приготовились к бою. Немцы осмотрели дом и расположились в нем. Тянутся часы, а они не уходят. Похоже, это была засада. Фашисты в самом деле кого-то ждали и ушли только на следующее утро.
Можно представить себе положение разведчиков. Ночью они могли бы уничтожить гитлеровцев, но пострадала бы семья хозяев. Да и самим разведчикам в любом случае вряд ли удалось бы уйти из города. Потому они ждали, стараясь себя не выдать. Но не выдали их и хозяева.
В результате разведчики принесли важные сведения, в том числе о местонахождении бронепоезда командующего группой «Центр» генерал-фельдмаршала Буша.
Не боясь некоторой высокопарности, скажу так: у партизан все получилось потому, что за нас был народ, а мы сами были частью этого народа. И пусть понапрасну не напрягаются любители запустить булыжником в нашу сторону.
Белорусская писательница, пребывающая больше на Западе, чем дома, Светлана Алексиевич договорилась до того, что обозвала белорусских партизан бандитами. Путь это останется на ее совести. Но такими словами она оскорбляет не нас. Она себя выставляет в глупом свете, потому что бандитами приказал нас называть Гитлер. Она просто повторяет слова этого человеконенавистника.
Если бы Алексиевич подумала немного, прежде чем выводить на бумаге подобные строки, то задалась бы вопросом: что же это были за бандиты, если их поддерживало абсолютное большинство народа, а тех, кто пошел на услужение к оккупантам, люди до сих пор называют «бобиками». Уже нет ни Советского Союза, ни коммунизма, ни Сталина, а разве есть случаи, когда потомки бывших полицейских хвастаются тем, что их отцы или деды служили в немецкой полиции и устанавливали «новый порядок»? То-то же. Здесь главный ответ!
