Контакт первой степени тяжести - страница 123
– Да, я после болезни фотографировался тут, тут и тут, – согласился Белов и подумал: «Неужели проносит, да вроде бы, – тьфу-тьфу-тьфу!»
– Да, – кивнул гаишник. – А вот на этом фото лицо у вас как бы и помоложе, но здесь лицо ваше немножечко одутловатое, больное как бы… Так вот, дорогой вы мой… Я вам сейчас выпишу квитанцию: заплатите небольшой на первый раз штрафик…
– Сколько угодно!
– Нет-нет, не мне, а в банк. И принесете квитанцию в Ярославское городское ГАИ– вот адресок его. Поняли? А документики ваши… – гаишник помахал в воздухе девятью стодолларовыми бумажками, – останутся пока у меня… Договорились, гражданин Франклин?
– Конечно, конечно! Спасибо большое, товарищ инспектор! – Белов кивнул, подумав: «Фу, пронесло… тьфу-тьфу-тьфу!»
«Фу, пронесло, кажется! – подумал инспектор. – У него неплохое лицо… тьфу-тьфу-тьфу! Подыграл мне – вот чокнутый… Свят-свят-свят!» Он улыбнулся Белову приветливо, облегченно и сказал вслух уже, совершенно добродушно, по-свойски – как мужик мужику:
– Что ж вы, основоположник, так сказать, отец-основатель… Ученый! Молнию там что-то…по проводам, не так ли?
«Что он имеет в виду? – мелькнуло в мозгу у Белова. – Опыты Франклина с атмосферным электричеством во время грозы – с воздушным змеем, проводом, лейденской банкой? Или он имеет в виду того мудака, которого Борька охерачил молнией у Буя?»
– Знаменитость! – продолжал тем временем мент. – Мировое светило! Во всем мире вас знают, любят, чтут-почитают… А вы вот гоните тут, на опаснейшем участке, как пьяный переславльский рэкетир!
– Моя бы воля – просто полетел бы! – признался Белов вслух.
– А кто же вам не дает-то? – гаишник даже оторопел от удивления. Затем он кинул взгляд через плечо, на вертолет, и улыбнулся Белову уже как родному: – Платите и летите!
– Нам далеко лететь!
– Платите больше и летите дальше, – пожал плечами гаишник.
Белов кивнул и стукнул Лене по стеклу:
– Елена, вылезай! Мы дальше полетим.
* * *
Пес доедал четвертый пакет «Чаппи»… Восемь пустых пакетов «Педигрипал» лежали рядом с грудой шпал…
Калачев нагнулся, взял пару комочков «Чашш», закусил…
– Неплохо, нет!..Совсем неплохо…
Пес, доев «Чаппи», вопросительно глянул снизу вверх на Калачева…
* * *
– Еще закусить! – Калачев сунул деньги в окошко.
– Осталась только кошачья еда: «Китти-кет».
– Кошачью – как? Попробуем? – повернулся Калачев к псу.
Пес склонил голову, как бы желая сказать: «Почему бы нет?»
– Никто не осудит! – согласился с ним Калачев и, глянув в окошко, сказал: – Сразу давай упаковку!
– Двадцать четыре банки?!
– Ну. Чтобы зря тебя не тревожить.
* * *
…Первая банка кошачьей еды исчезла единым глотком.
Пес даже издал уважительный звук, давая понять Калачеву: «Да – вещь!»
В небе над ними прогрохотал гаишный вертолет…
– На север понесся. Эх, нет тут прапорщика Капустина! – провожая вертолет взглядом, вздохнул Калачев. – А то бы он сказал: вот в нем летит, я думаю, Белов… Сказал бы непременно! Охо-хох…
Он вскрыл вторую банку из упаковки, вывалил ее содержимое перед псом и, потрепав его по спине, изрек наставительно, словно внушая урок:
– Желудок котенка – чуть меньше наперстка… Желудок собаки – чуть больше ведра…
Он отхлебнул из бутылки и закусил, проведя пальцам по стенке пустой банки:
– Нормально. Жрать можно.
Пес ел кошачью еду, заглатывая со свистом, словно боялся, что Калачев сейчас отнимет…
– Мы еще будем в форме… – сказал Калачев псу, выбирая очередной репей из его хвоста. – Нам только отожраться бы и отдохнуть… Они еще посмотрят, в какой мы будем форме! – он отхлебнул. – Как мы с тобою будем выглядеть… На нашу шерсть с тобой они посмотрят… Увидят, погоди!
* * *
– Так как летим? – летчик обернулся к Белову.
– Летим все прямо, вдоль железки. На север жмешь, на север. От Котласа возьмешь чуть-чуть восточней – на Воркуту. И жмешь вдоль колеи – почти что до Инты. А дальше нам направо, в горы, я покажу.
* * *
– Что – наконец-то не лезет уже в тебя больше? Ну, я тогда сам доем!
В бутылке оставалась половина. Выливать водку было, конечно, жалко, а допивать – явно лишнее…
– Н-да… – Калачев встал, отряхнул брюки…
Пес тихо гавкнул и, привлекая к себе внимание Калачева, резко махнул хвостом…
– Что?
Пес подбежал к мусорным бакам, железным кубам, стоящим поодаль, метрах в десяти, гавкнул опять…
– А!..Да, это верно! Нужно убрать за собой… Не быть свиньей, не быть… – Калачев нагнулся, собирая банки и рваные пакеты. – Ты просто уникум… Из ряда вон собака… Собачий профессор какой-то… Академик общественных наук, а не пес…
Он подошел к ближайшему помойному баку с ворохом мусора в руках, открыл бак и даже вскрикнул от неожиданности…
В баке, на груде помойки и мусора, полузарытый во все это, лежал человек.
– Труп! – сморщился Калачев, выкидывая тем не менее мусор – сбоку, однако, от трупа, чтоб не держать мусор в руках. – Опять труп… Нигде мне уж нет покоя от трупов…
Неожиданно «труп» повернулся, вздохнул, приоткрыл один глаз…
– Живой, – сообщил Калачев новость псу. – Он еще живой… Но ты не удивляйся, собака! Это ж Россия, дружок… Русь, мать, святая… Живого человека… Р-р-раз – и на помойку! Не нужен, значит… Никому не нужен! Ну – в бак, понятно… Это у нас бывает. Сплошь и рядом…
– Ка-ла-чев! – произнес «труп» отчетливо.
– Калачев! – согласился Калачев, облокачиваясь на край мусорного бака, как на стойку в баре – с явным намерением пообщаться.
– Инспектор из угро… – констатировал «труп».
