На пороге Тьмы - страница 133

– Как скажешь – никакой в тебе поэзии, – вздохнул Федька.

– Рули давай, поэт, – посоветовал ему Иван.

«Жужа» выкатилась на круглую площадь, описала по ней круг, фыркая дымом из выхлопных труб и объехав памятник, давая нам возможность оглядеться, затем встала, качнувшись взад-вперед, развернулась на месте с аптекарской точностью и задом лихо подкатила к невысокому крыльцу дома, на стене которого висела бордового цвета табличка с золотистыми буквами: «Районный отдел Народного комиссариата внутренних дел (НКВД)»

– С прибытием, – объявил Федька, не отводя глаз от водительского триплекса.

Иван повернул ручку, запиравшую кормовую дверь, и тяжелая стальная створка беззвучно отодвинулась на хорошо смазанных петлях. Я сразу выглянул наружу, выставив перед собой автомат.

– Вроде тихо, – объявил, оглядевшись.

– Похоже, – согласился Иван, подхватывая из укладки свой ППШ. – Пошли?

– Фонарь? – сразу спросил я его, помигав своим, уже прицепленным к стволу.

– Работает, – подтвердил он, проверив.

– Тогда пошли, – кивнул я. – Федь, как договорились, на стреме все время.

– Ты меня еще учить будешь? – усмехнулся он.

Пропустив колкость мимо ушей, я выбрался из машины, вновь огляделся. Дома квадратом вокруг круглой площади, слепые, грязные окна, от которых уже даже бликов нет. Но явной угрозы все же не видно, да и я чувствую, что вся эта паранойя со взглядами ненастоящая, нет пока под ней основания, просто страшновато мне, вот и все. Нервишки вроде как.

Подошел к массивной входной двери в здание, взялся за ручку, прислушиваясь.

– Не заперто? – спросил Иван.

– С чего бы? – удивился я и потянул створку на себя. Петли скрипнули, дверь открылась, звякнув натянувшейся пружиной. – В таких местах никогда не закрывают, как я понимаю. Двери не закрывают в смысле.

Пустой вестибюль, пахнущий сыростью и затхлостью. Справа, сразу за дверью, будка, в которой раньше сидел проверяющий пропуска. Полутьма, которая всегда лучше темноты полной, – это уже все в курсе. Лучи фонарей скользнули по стенам, осветили высокую стойку дежурного, какие-то назидательные плакаты на стенах, с которых сурово смотрели бдительные рабочие и сотрудники в форме, предупреждая о том, чего делать нельзя, дабы не продать завоеваний агентам мировой буржуазии. Даже юная и довольно мордатая комсомолка в красной косынке сурово прикладывала палец к губам, требуя не болтать.

Федька, покрутивший головой, сноровисто занял позицию в тени, у стены, чуть сбоку от окна, откуда мог видеть подступы к зданию и при этом появившийся противник точно не ожидал бы его там найти. Поначалу думали оставлять человека в машине, с пулеметом, но, подумав, пришли к выводу, что так слишком очевидно. К тому же если он будет сидеть запершись, то обзор никуда, а высунувшись из люка, станет изображать собой мишень для любого человека с винтовкой. Поэтому и придумали такой способ прикрытия. Из двери до открытого заднего люка машины всего два шага – можно под любым обстрелом без особого риска заскочить.

– Пошли искать архив, – сказал Иван. – А если точнее, то секретку: нам туда надо.

– Если бы я был секреткой, то где бы я был? – поерничал я, чтобы заглушить все бултыхающийся внутри меня страх.

Шаги по плитке, которой выстлан пол, гулкие, неправдоподобно громкие, рвущие нависшую тишину. Тут уже много лет небось никто не ходил: вон какая пыль на полу скопилась, в боковом свете ее очень хорошо видно, и ни следа на ней, тут даже стены к молчанию привыкли, – а теперь мы шляться давай.

Вестибюль уперся в коридор с дверями в обе стороны. На одной двери ничего, на второй – табличка «Посторонним вход строго воспрещен!».

– А не туда нам? – поинтересовался я.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Иван. – Подвала здесь нет, насколько я понял, а вот во флигеле во дворе что?

– Без понятия, – честно ответил я. – Двор есть, флигель есть – это все, что видел сверху.

Подергали дверь с табличкой, она оказалась открыта, пропустив нас в сумрачный коридор, с каждой стороны которого было по три двери. На ближайшей от нас слева, металлической, с откидным окошком, была табличка «Оружейная комната». Сама дверь распахнута настежь.

– Гляну, – сказал я Ивану, предчувствуя разочарование.

– Ну глянь…

Предчувствия меня не обманули: здесь были до нас и всю оружейку вынесли. Пустые шкафы-пирамиды с распахнутыми дверцами, столы – и больше ничего. А ведь на стенах плакаты про сборку и разборку ППШ и ТТ. Очень огорчительно, потому как я бы с радостью свой МП-40 на ППШ сменял.

– Ну что? – спросил Иван, когда я опять вышел в коридор.

– Пусто, до нас тут были.

– Адаптанты небось, про мародеров в этих краях я не слышал, – сказал он, после чего добавил: – Вон и секретка, в конце коридора.

– Ну так пошли, – пожал я плечами. – Надеюсь, что оттуда не вынесли ничего.

Дверь с табличкой «Машинопись», затем еще одна, без всяких надписей, следом «Хозотдел», взломанная и распахнутая, и уже последняя – «Секретная часть».

– Заперто, – сказал Иван, ухватившись за ручку.

– Да она вообще-то хлипкая, – постучал я по филенке. – Давай ломиком попробуем.

– Последи, – кивнул Иван, выдергивая из рюкзака, из-за спины, неслабый изогнутый ломик-гвоздодер.

Пока у меня за спиной трещало дерево, я стоял к Ивану спиной, уставив ствол автомата в коридор. Опасности вроде бы не было, но черт его знает, кто сюда на шум может заглянуть: лучше уж не рисковать.

Дверь подалась, Иван выругался, отскочив назад.

– Трава, мать ее…

В свете фонарей разглядели, что попали мы не в саму секретную часть, а лишь в тамбур. Тамбур, в который не попадало ни луча света и который сплошняком зарос темной травой. Под ярким светом фонарей, лучами которых мы водили по ее листьям как струями из брандспойта по языками пламени она быстро становилась серой и осыпалась невесомыми хлопьями на пол.