НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - страница 376
Время, выиграть время - мне нужно время, двое раненых - это очень много на одного и сразу. А мы вот так - высовываю ствол автомата и очень стараясь, отсекаю две ровненькие очереди по три патрона. Восчувствуй, враг, мы тут себя в руках держим!
Не знаю - подействовало это на врага или нет, но я както успокоился.
Сверху ктото долбает не торопясь одиночными - Ильяс? Капитан?
Ладно, время - дороже денег. Гораздо.
Так. Сумка. Резиновые перчатки. Отлично, что я их спецом положил отдельно. Нащупал сразу. Света бы хоть чутьчуть, хоть самую малость! Брелок, гдето тут со связкой ключей валяется.
- Что ты копаешься? - со стоном выговаривает раненый.
- Фонарик обронил. Тут же хрен что увидишь, перевязку и то не сделать.
- Мой возьми - слева в кармашке. Только ты нас всех угробишь - как начнешь светить.
Точно, не подумал. Во, в санузел - там не видно свет будет, а мне работать проще. Перевяжу, обработаю - можно будет решать, как выбираться из этой задницы. Хотя это уже не задница, это мы уже всю прямую кишку прошли и уверенно закапываемся глубже.
- Терпи, земляк, сейчас еще тебя придется тащить.
- Нога у меня. Зафиксируй сначала, помощник смерти.
Забираю фонарик, закрываю пальцами стекло - свет получается красный, не так заметен, как белый.
Возможно, что не так, но очередь по стеклам тут же прилетела, хотя засада была с другой стороны. Звук тот же, что и у остальных трещоток, этото я слышу.
Мы с Тимуром пригибаемся не сговариваясь.
- В сортир давай тащи обоих! Ногу второму береги - не гни зря!
- А ты что?
Так я тебе и сказал! Я и сам не знаю. Но огнем ответить надо, а то осмелеют - подойдут к окну, а их тут два здоровенных окошка - и не факт, что успею их обидеть. Пули прошли высоковато - снизу стреляли. Так, а я вбок и очередь туда! И в сторону.
Ага, а там один сукин сын. И тарахтелка у него послабее моего АК. А поиграем. Или не стоит - второй может ждет именно такого решения - и подловит меня, пока я первого ловлю? Сколько их вообще было? Пока на вытянутых вверх руках автомат - а сам сижу ниже, еще очередь, ориентируясь на приблизительную траекторию вражеских пуль - прямая от дырок в наружном стекле, внутреннем и щербин в стене.
- Иди ты на хер, сопляк! - рычит както воюще раненый.
- Он не дается - жалобно взывает Тимур.
Хоть порвись. Особенно если учесть, что автомат щелкнул - рожок пустой. Куда я лифчик кинул? Оппонент чтото не стреляет. Где лифчик? Нашарил сумку, куртку, каска загремела по полу, лифчик сволочь пропал.
- Чего ждешь, дави его, гада, один он - воет раненый.
- Разгрузку найти не могу, а рожок пустой!
Не успевает раненый высказать в звуке все, что он думает на тему магазинов, докторишек и штатских уебков, а я уже вижу свою разгрузку. Отлично вижу. В деталях.
Сам удивляюсь - с чего такой праздник - прямо светлый день наступил. А это нифига не день, это мы еще глубже продвинулись в кишечнике. Звук битой бутылки и громкое ффух - и тут же свет… бутылку с бензином в нас швырнули, да не попали в окно, выше шмякнулась - вот бензин снаружи и горит. Не знаю - видно ли нас, но врага я точно не вижу сквозь огонь.
Лопается стекло, сыплется вниз.
Выдергиваю из лифчика магазин, меняю. В голову приходит повалить на пол обшарпанный шкаф - боком. Так он прикроет нас от наблюдения из окна. Створка распахивается, бьет больно по ноге, в пустом шкафу какието унылые тряпки, о, вот свезло - палка для вешалок - сгодится как шина. И тряпки эти сраные - тоже.
Раненый полулежит в тесном коридорчике, Тимур вертит головой, сидя рядом и воинственно держа стволом вверх пакистанский ТТ. Да, ногато у раненого не нравится мне совсем - она искривлена в самом неподходящем для нас месте - и я вижу, что тут у нас травматический огнестрельный перелом бедренной кости. От счастьето! В тесном совмещенном санузле мешком лежит другой раненый.
- Тимур - этого раненого с пола перевали в ванну.
- И унитаз выломай! - неожиданно заявляет между стонами раненый.
- Ты чего, земеля - унитазто тебе чем помешал? Мы ж в говнах потонем?
- Делай! Не спорь, придурок, делай! Выкинь его нах!
Лопается еще пара стекол. Трещит очередь нашего оппонента снаружи, пули хлопают о стенку, на улице тоже трескотня и бахает дважды наш стрелок. Я за это время ухитряюсь отломать кусок деревянного плинтуса - как раз между здоровенных гвоздей, которыми когдато его приколотили, и, изрядно потея от четкого осознания первого в жизни наложения примитивных шин на перелом бедра, да еще и в одиночку - положеното втроем, приматываю осторожно ногу тряпками к импровизированным шинам. И по длине - шина должна быть от подмышечной впадины, но у меня нет такой палки раз, а два - не влезет он в санузел при такой шине. А прятаться ему можно только там - отчетливо прет дымом и его серая пелена ползет над нами постоянно и очень быстро сгущаясь и приближаясь к нам.
- Две минуты - отчетливо говорит раненый.
- Что?
- Пожар в квартире - за пять минут все горит. У нас - две минуты.
- Что делатьто?
- В сортире отсиживаться. Ремер не бросит! Продержаться надо!
Тимур наконец с хрустом выламывает унитаз. Растерянно смотрит на нас.
- Выкинь его нахрен! - рявкает раненый.
- Он грязный! - возражает парень, брезгливо глядя на древний фаянс. Белоручка выпрямляется в санузле, его голова скрывается в серой пелене дыма и тут же Тимур приседает, надсадно кашляя - хапнул дыма на вдохе.
- Выкидывай нахер, идиот, потом отмоешься! Иначе сдохнем тут все, и никто нас мыть не будет!
Швыряю белоручке какуюто мерзкую тряпку - если это и было женским платьем, то очень давно - и он, обрадованный этим компромиссом со своим чистоплюйством, заматывает унитаз тряпкой и вышвыривает сверток в комнату.
