Знакомство - страница 58
Ра, скажем, не по возрасту хорошо ладит с лошадьми. У него тореадорская посадка, а с жеребцом — те тёплые отношения, какие на Земле бывают у людей с собаками. Его гнедой встречает хозяина радостно, тыкается в плечо крупной усатой мордой с влажными глазами и торчащими, как у кабарги, клыками-бивнями. Такие бивни, просто-таки естественные стилеты, легко вспарывают кожаные куртки — это если цели не достигнет удар острого копыта, по рассказам конюхов, вбивающий пряжку ремня в позвоночник. С чужими лошадьми нужно быть очень осторожным. Идеальное боевое и верховое животное одновременно — на Земле таких нет. Воюющий мир…
Рыжий глянцевый жеребец Ар-Неля, плотный, тонконогий и очень красивый, с гривой, заплетенной в сложную прическу, косится на меня и злобно визжит. Ар-Нель угощает его кусочками вафли и половинками сушёных слив, но меня рыжая бестия всё равно не одобряет.
Сразу за воротами жеребцы срываются с места — их подгоняет жажда соперничества. Их хозяева чуточку бравируют навыками лихих наездников, поощряя своих зверюг меряться силами. Мой каурый вздыхает, припускаясь за ними; он, кажется, презирает эту тщету. Мне этот бедолага гораздо милее, чем свирепые необрезанные звери аристократов — я хорошо знаю, что от него ждать, я ему доверяю, он — мне. Я украдкой кормлю его акациевым сахаром, он не несёт, не кидается в драки — и слава Богу.
Лихим аллюром мы направляемся в столицу Кши-На, город Тай-Е, который, впрочем, местные жители предпочитают называть просто Столицей, словно Тай-Е — это её "священное", "благословлённое" имя, которое не называют вслух, обращаясь к родственникам. Столица — общая родина, или, во всяком случае, общая любовь. Отвлечённое, обобщённое название — явный признак нежного отношения жителей государства.
Зимняя дорога вызывает у меня приступ ностальгической грусти.
К полудню распогодилось. Стоит легкий морозец, градуса два-три ниже нуля по Цельсию, а вокруг — обычная сонная красота зимы, будто мы не в сорока восьми парсеках от Земли, а где-нибудь на Карельском перешейке. Под снегом и инеем деревья кажутся совершенно нашими, впечатление дополняют нги-унг-лянские кедры. Зимой они — вылитые европейские сосны, если не вглядываться пристально: такие они сизо-седые на морозе, с рыжевато-бурыми стволами, с ветвями, похожими на бронзовые канделябры… и пахнут похоже, то ли кипарисом, то ли примороженной елью. До весны ещё далеко, можно не вспоминать, что весной на молодых побегах кедров распустятся неуместные и неожиданные розово-лиловые пушистые соцветия, вроде жёлтых шариков, цветущих на земных вербах — а уж из них появятся сизо-седые крупные шишки… эхе-хе.
Хоть похоже на Россию… логическое продолжение той самой любимой профессиональной игры. Не будем себя обманывать, даже при виде деревень, на диво уютных зимой, чудесно пахнущих дымом, хлевом и печеным хлебом, почти как дома… А по пути нам попадаются крестьянские лошадки, везущие из лесу хворост на волокушах с полозьями — чем не дровни?
Мужики кланяются моим аристократам с почтением и любопытством — долго смотрят вслед. Ну да: куда это направились юные титулованные красавчики в ту пору, когда им положено сидеть у камина и играть в шарады? Юноши, не носящие статусных знаков "настоящих мужчин", вызывают пристальное и доброжелательное внимание окружающих, как девушки на Земле — оно и понятно. Нги-унг-лянский аристократик-девственник, как и земная барышня — для мужиков недосягаемая радость, небожитель, к которому плебеям не положено испытывать интерес такого рода, но за посмотр денег не берут, так?
День голубой и хрустящий, вышла приятная прогулка. Мы останавливаемся перекусить и покормить лошадей в трактире на въезде… в районный центр, хотел я сказать. Ну да, в тот самый город, Смотрителем которого служит Господин Эу-Рэ. Я тут впервые, Ра — тоже. Нам обоим хочется побродить и посмотреть, но Ар-Нель очень резонно полагает, что в положении беглецов не годится мозолить горожанам глаза. Пока лошади жуют "кукурузу", мы пьём горячую сладковатую "микстуру", которая здешней зимой плотно заменяет чай, ибо считается противопростудной, едим жареную свинину — и отправляемся дальше.
Проезжаем город, не задерживаясь. Я только и успеваю, что бегло взглянуть на знаменитый храм Благословенного Союза, построенный, по слухам, вокруг священного источника, смывающего с женщин бесплодие. Город — это пуды ускользающего от меня материала: улица оружейников, улица красильщиков шёлка, украшенная фонариками из образцов товара, рынок, расположенный на крытом сферической крышей пространстве, улица стеклодувов, мастерские каллиграфов и живописцев; центральный проспект — фасады роскошных особняков украшены лепниной в виде родовых орнаментов владельцев, над парадными подъездами — красные и голубые фонарики с Добрым Словом, обычно "Удача для Достойных" или "Любовь и Честь"… Ох, как мне хотелось бы всё тут рассмотреть…
Нам некогда. Я оставляю исследования до лучших времён — вдруг они и вправду наступят.
Останавливаемся на ночлег километрах в пятидесяти от столицы, на деревенском постоялом дворе. Рано темнеет; мои аристократы не хотят ехать настоящей ночью, да и лошадям нужен отдых.
В комнатушке — местном номере "люкс" — полутемно, накурено ванильной ароматической свечкой, но всё равно попахивает клопами. Хорошо еще, что, по местному обычаю, "удобства" — в пристройке, поодаль, и ими не несет внутри жилых помещений. А вот местные клопы — это плохо, они здорово кусаются, не делая для землян исключений. Хозяин, впрочем, божится, что в господских апартаментах паразитов нет; и он, и его сыновья, помогающие гостям устроиться, смотрят на аристократов с плохо скрытым восхищением. Надо быть здешними светскими снобами, чтобы неподдельно не видеть и не слышать всех этих плебейских восторгов — из-за неплотно закрытой двери я слышу жаркий шёпот: "Каков Господин, а? Эх, в жизни не станет драться с мужиком, а уж я бы ему показал…" — "Да, показал бы… чего он не видал-то? У него на эфесе — Сторожевой Пёс, чем бы ты его удивил — колом из забора?" — и печальный вздох. Плебеям можно только посочувствовать — но Ра и Ар-Нелю до них никакого дела нет.
