Наследие предков - страница 100
— Эдик, не дури! Это мы!
— Командир? — бессильно улыбнулся Шестаков, узнав голос Стечкина.
— Да, я. Борис, помоги. Тяжелый наш прапор…
Шестаков извлек из-за пазухи две сигнальные ракеты.
— Командир! Не в службу… а в дружбу… Запусти…
— Что это?
— Красная… сигнал четырем БТР-ам… резерва… начать фланговые атаки… Зеленая… внимание… крабы… крабы вышли на берег…
— А ты все предусмотрел, Эдик…
— Да, командир… только вот… Володьку Грищенко… убили… не уберег… прости… Володька…
* * *
Самохина снова стошнило на пол. Он чувствовал жар. Но еще больше он чувствовал страх. Даже тусклый свет масляной лампы вызывал острую резь в глазах. Майор попытался подняться с койки, но его сильно зашатало. Понимая, что он рискует упасть, Самохин снова уселся на койку и дрожащими руками принялся ощупывать зудящее лицо. Почему оно зудит? Ощупав его, он понял, что кожа жутко шелушится, а в некоторых местах, особенно на скулах, появились жуткие язвы. Что же он увидит, если доберется до зеркала? А может, не стоит? Может, лучше добраться до пистолета и пустить себе пулю в висок, пока на это есть хоть какие-то силы?
За дверью слышался какой-то шум и суета. Громкие командные голоса. Испуганные возгласы женщин.
— Борщо-о-ов! — промычал осипшим голосом Самохин. — Бор-що-о-ов! Чертов урод… Что… Что там происходит?.. Что такое?.. Там… происходит?..
Его снова вырвало.
Дверь открылась. Вошел Борщов. За ним… Михеев?! Самохин с трудом поднял воспаленные глаза и уставился на морского пехотинца. С ним были еще два автоматчика.
— Вот он, — злорадно ухмыльнулся Борщов, указывая на своего, разваливающегося буквально на части босса.
— Твою мать! — поморщился Михеев. — Что с ним такое?! И что за вонь?!
— С ураном поигрался дядька, — продолжал ухмыляться Борщов. — А потом струхнул и заставил меня его шмотки стирать. Ну я и постирал. А в процессе натер ему эти шмотки тем ураном изнутри. Да еще крапалик надфилем сточил ему в чай, который тоже мне приходилось заваривать, да в табачок.
— Что-о-о… — промычал Самохин, бодая головой воздух. — Что… ты такое… сук-ка…
— За что ты его так, а? Он же твоим папиком всегда был? — Михеев презрительно взглянул на Борщова.
— А он уже вот где у меня! — прорычал тот, поведя себе по кадыку ребром ладони. — Я его ненавижу! Всем нутром ненавижу!
— Ну, — вздохнул морской пехотинец, доставая из поясной кобуры пистолет. — Ежели умеешь ненавидеть, то умей и милосердным быть. Грешно заставлять человека такие муки терпеть. Любого человека.
Он всучил оружие Борщову и вышел, увлекая своих бойцов следом.
Василий победно усмехался, глядя на своего бывшего хозяина.
— Ну все, майор. Теперь наши пути-дорожки врозь идут.
— Щенок… Я ж тебя… всегда… рядом держал… заботился… гнида…
Борщов присел, наставив на лысую голову Самохина пистолет, сняв его с предохранителя и отправив патрон в патронник.
— А все почему? Да потому что тебе нужен был раб!
— Ага… — кивнул трясущейся головой Самохин. — Непременно…
— Ну так теперь я не твой раб!
— Не мой? — тот из последних сил усмехнулся. — Но раб… Чей-то… но раб… и таким останешься навсегда…
Борщов выстрелил, прекратив этот разговор. Поднялся. Направился к двери. Ему навстречу вошел Михеев.
— Все?
— Все сделал, — кивнул Борщов.
— Верни волыну.
Тот покорно отдал пехотинцу пистолет. И тут же оружие, из которого он добил Самохина, уставилось ему в лоб.
— Михей! Ты чего?.. За что?.. — пробормотал испуганный Борщов.
— Просто потому, что ты крыса…
* * *
— Ты о чем думал вообще, ес ку ворет кунэм, ишак!!! — заорал Тигран.
— Уже поздно, брат. Все.
— Что! Что он сделал?! — взволнованно проговорила Рита, подбежав к большому столу. Следом примчался и Бурков.
— Этот кретин снарядил вот эту адскую машину!
— А это… — выпучил глаза Бурков. — Черт, это же…
— Это атомная бомба!
— Господи! — выдохнула Рита. — Саня, не надо…
— Уже поздно, — продолжал улыбаться Загорский. — Если я отпущу рычаг, бойки ударят по капсюлям. Капсюли воспламенят пороховые заряды и толкнут урановые цилиндры навстречу друг другу. И все. Атомный взрыв.
— Но зачем?!
— Надо уничтожить это проклятое наследие. Мы ведь не знаем, кто победил там, наверху. Нет времени на раздумье. Взрыв уничтожит и цех, и лабораторию, и виртов. И весь соблазн обладания этим…
— Саня, не дури. Дай я вытащу эти чертовы урановые болванки. — Тигран подошел еще ближе.
— Уже. Их уже не вытащить. Все, ребята. Уходите. Вы теряете время. Я не смогу долго держать этот рычаг. Очень мощная пружина…
— Но должен быть какой-то…
— Нет, Тигран!!! — заорал Загорский. — Все!!! Ничего уже не изменить!!! Уходите сейчас же!!! Ворота можно открыть! Вон засов! Не надо лезть через верх! Быстро уходите на дрезину и как можно быстрее катите отсюда к чертовой матери!!!
Баграмян внимательно посмотрел на Александра. Тот весь вспотел от напряжения. Руки, судорожно сжимающие рычаг, дрожали.
— Я тоже остаюсь… — Вздохнул он.
— Что?! — вскрикнула Рита.
— Родная, он не сможет долго сдерживать устройство. Я подстрахую его. Все-таки это атомная бомба и вам надо дать большую фору…
— Нет!!! — женщина выпучила глаза и вцепилась в Тиграна руками, как хищная кошка хватает жертву. — Не-ет!!! — зарычала она.
— Прости родная… — Он с силой оттолкнул ее от себя. — Бурков, черт тебя дери!!! Забирай ее! Прикладом по башке оглуши если надо, но забери ее сейчас же!
