Металл Армагеддона. Жизнь в обмен на смерть - страница 84

– Вполне вероятно. Думаю, с полным допуском к реактору для вас проблем уже не возникнет. И подобные работы вы будете проводить очень скоро.

Бергман обращается к членам комиссии:

– На какую величину вы прогнозируете увеличение производительности нашей «кастрюли», господа?

Господа гадают:

– Полтора процента?

– Три?

Профессор покровительственно улыбается:

– Нет. Не меньше четырех. Я в этом уверен. Кстати, сегодня вечером можно позволить себе небольшую вечеринку по этому поводу. И вы, коллега Стратев, на ней будете главным чествуемым.

– Сэр, по медицинским показаниям я не употребляю алкоголь.

– Не переживайте, мы с удовольствием это сделаем за вас.

Члены комиссии дружно заулыбались шутке с двойным дном. Что же, порадуйтесь, пока можете.

Это чувство для вас теперь ненадолго.

***

Для работы я выбрал ночные смены. Меньше народа – больше кислорода, да и внимание контролирующих ослаблено. Конечно, полную свободу мне не предоставили, в дежурной смене присутствовали тайные и явные соглядатаи. Впрочем, они все для меня являлись явными. Проблема возникла в другом – установлена блокировка на извлечение более одной фокусирующей пластины одновременно. Их вообще менять местами не рекомендовалось, но человеческие мозги взламывать легче, чем электро-механические узлы.

Выход вижу один – позарез нужны сообщники. Из категории идейных самоубийц, потому что работать придется в пронизываемом насквозь радиацией реакторном зале.

С Ильей Юрьевичем этот вопрос мы в свое время обсуждали. Он твердо заверил: люди будут. Необходимо только дать знать. Желательно заблаговременно. На форуме ядерщиков кодированное безобидным флудом сообщение висит уже больше суток. А времени остается все меньше.

***

– Вы опять разрабатываете что-то гениальное, коллега Стратев?

Не отрываясь от блокнота, многозначительно улыбаюсь. Щедро почёрканный чертеж «случайно» оказывается в поле зрения контролирующей центр управления видеокамеры. Понятно, что там схематично изображен реактор и куча стрелок, обозначающая перемещения пластин-отражателей.

Материалы по теллару мне, кстати, не предоставили. Да персонал и не располагает этими данными – пластины устанавливались «Дженерал электрик» еще на стадии строительства.

Рисовать формулы я не рискнул, но цифры на листке присутствуют. Трижды обведенное «20». И сейчас я внимательно уставился на диаграммы распределения радиационных полей вышедшего на рабочий режим реактора.

Все, кто со мной оказался в одной смене, уверены: с болгарином меньше поломок и неисправности устраняются быстрее. Всего два ментальных посыла: на собственно впечатление и элементарную внимательность при несении дежурства.

Удивительно, но меня пока берегут, не нагружают работами непосредственно в реакторном зале. Впрочем, я еще не сдал на допуск к руководству ремонтными бригадами.

– Завидую вашему таланту. Вы у нас меньше недели, но уже самый популярный сотрудник.

Собеседник изображает почтение и удовольствие от общения. На деле он контролирует все мои телодвижения, являясь персональным куратором.

Снисхожу для разговора:

– Видите ли, коллега, научные изыскания должны подкрепляться практическими экспериментами. Предположим, я нашел интересное и неожиданное решение. Но как воплотить его в жизнь? У меня до сих пор нет допуска к работам в реакторном зале, нет своей бригады из квалифицированных и не трусливых помощников. То, что я сейчас рассчитываю, должно поднять производительность реактора на двад… э-э-э… значительную величину. Но для фокусировки нейтронных полей необходимо задействовать все телларовые пластины из состава биологической защиты. Как отнесутся к этому трусливые индийцы и латиносы ремонтных бригад? Да, образование зон с высокой концентрацией радиации неизбежно. К слову, будет выглядеть подобно лепесткам ромашки. Но главное – я гарантирую высокую стабильность работы «кастрюли» и полностью исключаю возможность повторения ядерной аварии. Такого баланса система не знала со времен постройки.

– Сэр, вам необходимо обратиться непосредственно к профессору Бергману. Я уверен, что он примет ваши предложения с восторгом.

– Не так быстро, коллега. Мне необходимо закончить расчеты по центральной части. Получается очень интересная картина. М-да, HFIR – это чудо ядерных технологий.

– Не могу не согласиться, коллега.

Профессор Бергман, разумеется, принял идею и вдохновился ожидаемыми результатами будущего эксперимента.

Последний отсчет начался. Что до ремонтной бригады… В худшем случае зомбирую пару-тройку работяг из числа тех, что покрепче. Плохо то, что я похудел еще на четыре килограмма. Сколько осталось сил? Сложно сказать.

***

Зомбировать не пришлось. Причина предельно проста – передо мной в неровной шеренге доставленных из Турции работяг стоят Ахмет с Кемалем. Загоревшие, с восточным колоритом во внешности и приличными документами, подтверждающими стаж работы на атомных электростанциях азиатского региона. Они прибыли, чтобы помочь мне. И умереть. Возврата отсюда не будет. Все это я за мгновение прочел в их чистых искрах. Душах друзей. Братьев.

Остановившись, пристально смотрю им в лица.

– Почему мне кажется, что мы где-то встречались?

– Господин, мы работали под вашим руководством на научном реакторе в Дрездене.

Изображаю задумчивость:

– Хотите еще поработать со мной? Мне нужны смелые и умелые парни.

– Да, господин. Мы будем счастливы трудиться под вашим руководством.