Царь без царства - страница 34

– Видишь? Все окна темны. Вот и прошлой ночью все было так же, – не преминул заметить Гирх.

– Нам же лучше, если так. Но все равно нужно войти.

– Окно возле сарая, – шепотом подсказал напарник.

Каллах не интересовался, где Остряк научился отпирать засовы. За то хлыст их и ценил: Гирх владел кое-какими умениями, а Каллах слушался и не задавал вопросов. Вскоре они оказались в коридоре. Здесь было тихо, темно и пахло старыми цветами – наверное, слуги забыли их убрать с прошлого лета.

Сначала они не рискнули разговаривать даже шепотом. Гирх изобразил поднимающегося человечка из двух пальцев и поднял брови как бы в знак вопроса. Каллах огляделся. Слева крыло для слуг, а дом должны сторожить даже зимой. Им точно не туда. Махнув рукой, он осторожно направился к передней части особняка.

В другой день Каллах залюбовался бы резьбой карнизов и лаковой росписью на стенах переднего покоя… наверное, он в самом деле засмотрелся: лишь из-за толстого ковра стражник упал бесшумно, а иначе с грохотом растянулся бы на нижних ступенях.

– Что там? – прошипел Гирх.

Каллах был и рад успокоить напарника, но, увы, утешительных слов не нашлось – стражник уже понял, что запнулся о мертвое тело.

Она носила скромную одежду служанки – наверное, присматривала за домом в отсутствие хозяев. Каллах не поручился бы даже, что ее убили: он не нашел ни крови, ни явных ран. Просто иссушенная старуха, кожа да кости, она распростерлась перед самой лестницей. Как будто взяла да и упала замертво.

Остряк присел на корточки рядом.

– Как давно она тут лежит? – спросил он.

– Не знаю… Недолго, – тело напоминало высохшую мумию, но больше в темноте не разглядишь. Предваряя возражения Гирха, стражник горячо зашептал: – Нужно подняться наверх! Это не колдовство, хлыст дал четкий приказ!

Он сам понимал, что совершает глупость, но не готов был вернуться с пустыми руками, вместо доклада рассказывая о смутных страхах. Видно, Остряк думал так же и без разговоров последовал за напарником.

Наверху их ждал широкий, устланный ковром проход, в конце которого маячили двойные двери. Хвала богам, не запертые! Однако стоило стражнику толкнуть их, и Гирх положил ему на плечо руку.

– Слышишь?

Да, Каллах слышал. Похоже на далекое бренчание колокольцев – вроде тех, что подвешивают к карнизам, чтобы ветер наполнял дом негромким звоном.

– Сквозняк? – предположил он. – Это сквозняк. Я толкнул створки и…

Даже в темноте было видно, что Гирх не верит. Проклятье, после трупа у обоих нервы хуже некуда. Нужно поскорей все осмотреть и убираться!

Первая дверь в коридоре привела их в пустую гостиную: низкие столики, ковры, сухие цветы в серебряных подставках наполняли воздух слабым ароматом. Ничего. Ни одного знака, что в последние пару лун здесь жили, так что Каллах перешел к следующей комнате. И, потянув за дверное кольцо, в недоумении уставился на металлический обод, оставшийся в руках. Провел пальцами по косяку. Между стеной и дверью не осталось ни единой щели: сплошное дерево, причудливо вырезанное в виде косяка, петель и дверного полотна.

– Посмотри, – попросил он помощника.

Остряк сопел и возился, не то осматривая, не то обнюхивая треклятую стену. Сквозь высокие окна в галерею проливался лунный свет, но, как ни старался, Каллах не разглядел за пыльными стеклами ни деревьев, ни очертаний домов. Гирх пробормотал:

– Может, фальшивая дверь?

Это звучало неубедительно, и Каллах перешел к третьей комнате – и отшатнулся. Дверное кольцо само со стуком упало на пол, покатилось и остановилось, вращаясь, аккурат перед следующей дверью.

– Пора уходить, – озвучил общую мысль Гирх.

Бубенцы внизу заливались металлическим смехом, только теперь к ним добавился многоголосый шепот:

– Крепкие, крепкие лодки, – прямо в голове у Каллаха напевала колыбельную старуха, – прямиком через море Йуну́с. Навстречу, навстречу ветру поднимаем мы паруса.

– Здесь сорок шетитов, пять двойных, из Нагады, и один серебряк! – голос женский, совсем молодой. Девушка, а может, девочка.

В три удара сердца они оказались у дверей – за миг до того, как те захлопнулись перед носом стражников. Гирх со всей дури пнул их, но Каллах оттащил его прочь. В отличие от напарника, он заметил, что створки не закрылись, а срослись – точь-в-точь как дверь с косяком в коридоре. И бубенцы… они смеялись, перезванивались прямо там, за слоем дерева. Словно придворный дурак пританцовывал, посмеиваясь над удачной шуткой.

– Там! Крыло для слуг там.

Остряк махнул рукой и прижал пальцы к вискам. Значит, и он тоже слышит.

– Для чего я таскалась по харчевням? Ну бери же, чего стоишь?

– Папа привезет из заморских стран, что пожелаешь. Что ты пожелаешь, милый, именно то и привезет…

Они снова бежали, только теперь казалось, что галерея и весь загородный дом с нею протянулись на четверть схена. Тонкий серп месяца так же заглядывал в окно, в снопах света серебрилась поднятая пыль.

– А если и так? Я заработала больше, чем ты, за одну ночь!

Коридор повернул, но не в глубь дома, а наоборот, в сторону сада.

– Нужно выбить окно! – теперь Гирх не таился, а воскликнул в голос.

Поздно. Прижавшись лбом к стеклу, Каллах видел только темную муть, что клубилась, насколько хватало глаз. Месяц – единственное светлое пятно – проглядывал сквозь мглу, точно нарисованный.

Их сомнения разрешил перезвон: что бы то ни было, оно приближалось, а вместе с ним становился громче шепот.

– Любезный! Всего-то шетит на лепешку! Помоги голодному!