Голубая луна - страница 122

Я медленно убрала руку и стала смотреть, как Черри массирует плечи Зейна. Натэниел ткнулся носом мне в ногу, завел на меня глаза. Я не отодвинулась, и он это воспринял как позволение положить голову мне на бедро и устроился с довольным вздохом.

Зейн перевернулся на спину по другую сторону от меня, не трогая, но глядя на меня очень внимательными глазами.

Черри осталась сидеть в изножье кровати, тоже глядя мне в лицо. Все они смотрели так, будто я - центр их мира. Я видала, как собаки так глядят на хозяев во время дрессировки или испытания. Для собак это нормально, а в людях это нервирует. Я никогда не заводила собаку, потому что не считала себя достаточно ответственной для этого. А теперь у меня откуда ни возьмись три леопарда-оборотня, и я точно знаю, что недостаточно ответственна для такой обязанности.

Я положила руку на теплые волосы Натэниела. Зейн вытянулся во весь свой шестифутовый рост, потянулся, выгнув спину, как огромный кот. Я засмеялась:

- А мне что делать? Почесать тебе животик? Засмеялись все, даже Натэниел. Я поняла, и это было потрясением, что впервые слышу, как он смеется. Молодо и весело, как школьник. Он лежит голый, со следами когтей на заднице, и смеется, положив голову мне на колени, счастливым смехом.

Мне это было и приятно слышать, и тревожно. Они хотели, чтобы я стала их семьей, их домом. Потому что именно это и есть работа Ульфрика, а Нимир-ра или Нимир-радж, если он мужчина, - эквивалент Ульфрика. Странно, но у них, кажется, не было эквивалента главной волчицы у вервольфов. Сексизм? Или какие-то потусторонние тайны, которых я еще не поняла? Надо будет потом у Ричарда спросить.

- Ребята, мне надо идти мыться.

- Мы можем помочь, - сказал Зейн и лизнул мне руку. Тут же скривился: - Вкус пота я люблю, но гравийная крошка и пыль...

Натэниел тоже приподнял голову и лизнул другую руку. Длинным медленным движением прошелся по ней его язык.

- А мне пыль не мешает, - сказал он тихим низким голосом.

Я слезла с кровати - медленно и спокойно. Меня не затошнило, я не вскрикнула. Очень спокойно и с очень большим облегчением я встала на пол. На кровати вдруг стало как-то слишком людно.

- Спасибо, но меня вполне устроит ванна. На звонки отвечайте только по этому телефону, возле кровати, и дверь не открывайте никому, кроме доктора Патрика.

- Есть, капитан! - ответил Зейн.

Я сунула "файрстар" спереди под джинсы и взяла свой саквояж. В дверях я оглянулась на них троих. Зейн лежал рядом с Натэниелом, приподнявшись на локте, одной рукой касаясь спины Натэниела. Черри свернулась в изножье кровати и водила рукой вверх-вниз по бедру Натэниела. Либо простыня соскользнула, либо Черри сама ее сдвинула. Ничего сексуального на их лицах не было - по крайней мере явного.

С виду это казалось вводной сценой порнофильма, но я твердо знала: когда я выйду, ничего не изменится. Не было в них предвкушения, нетерпения, чтобы я ушла и оставила их одних. Они провожали меня глазами, а друг друга трогали для успокоения, не для секса. Это мне было неловко, а не им.

- Ты прости, что я ушел с Майрой, - сказал вдруг Натэниел.

Я остановилась.

- Ты уже большой мальчик, Натэниел. У тебя было полное право найти себе партнера, ты только плохо выбрал.

Зейн стал поглаживать Натэниела по спине, как гладят собак. Натэниел наклонил голову, спрятав лицо за волной волос.

- Я думал, ты будешь моей госпожой, моей верхушкой. Я долго думал, что ты поняла игру. Что ты велишь мне ни с кем не иметь секса. Я так хорошо себя вел, я даже сам себя не трогал.

Я открыла рот, закрыла рот, снова, открыла, но сказать ни черта не могла.

- Когда ты наконец дала бы мне разрешение заняться с тобой сексом, то пусть это даже была бы примитивная ваниль. Ожидание, напряжение, разжигание - этого было бы достаточно, чтобы даже ваниль пошла бы.

Я наконец обрела голос:

- Я не знаю, что такое ваниль, Натэниел.

- Обычный секс, - сказал Зейн. - Как у всех.

Я покачала головой:

- Как бы там ни было, я с тобой не играю, Натэниел. И никогда этого делать не буду.

Он глянул на меня чуть искоса, будто не хотел показывать лицо.

- Теперь я знаю. В этой поездке я понял, что ты даже не знала про игру, в которую мы играли. Ты меня не дразнишь. Ты просто обо мне не думаешь.

Последние слова прозвучали жалостно, но тут уж я ничего сделать не могла.

- Я все время перед тобой извиняюсь, Натэниел. И в половине случаев даже не знаю, за что.

- Не понимаю, как ты можешь быть Нимир-ра и не быть мне верхушкой, но знаю, что для тебя это две отдельные вещи. А Габриэль их не разделял.

- Что такое верхушка? - спросила я.

И снова ответил Зейн:

- Доминант, принимающий покорность Натэниела. Подчиненный называется подстилкой.

Ага.

- Я не Габриэль.

Натэниел рассмеялся, но не весело.

- Ты не рассердишься, если я тебе скажу, что иногда об этом жалею?

Я заморгала:

- Рассердиться не рассержусь, но ты меня чертовски озадачил, Натэниел. Я знаю, что мне полагается о тебе заботиться, но не знаю, как.

Он был вроде экзотического ручного зверя, полученного в подарок, а инструкции в коробке не оказалось.

Он лег на подушку, повернув голову, чтобы видеть меня.

- Я ушел с Майрой, когда понял, что тебя для меня нет.

- Я для тебя есть, Натэниел, но не в этом смысле.

- Не пора ли тебе сказать, что мы можем остаться друзьями?

Он засмеялся, но горько.

- Тебе не друг нужен, Натэниел, а опекун.

- Я думал, что ты собираешься быть моим опекуном.

Я поглядела на Черри и Зейна:

- А вы что скажете, ребята?

- Натэниел из нас самый... - Черри замялась, подыскивая слова, сломленный. Габриэль и Райна очень постарались, чтобы мы стали подстилками, только на это нас и натаскивали. Они всегда были верхушками, всегда, но Натэниел...