Черный треугольник (Розыск - 1) - страница 68
(Чуркин) предложил Константину купить похищенное, тот
якобы ответил, что ежели Бровин продаст даже самого
себя, то и тогда он не сможет с ними расплатиться.
Отказался Константин Прилетаев и от услуг Бровина в
хранении ценностей (Бровин предлагал свезти их на
свою мукомольную мельницу в Хвалынском уезде).
Константин предложил Бровину лишь посредничество в
распродаже украденного. Бровин согласился. На
следующий день Константин Прилетаев принес Бровину
(Чуркину) в большом чемодане два ковчега византийской
работы, в которых будто бы хранились находившиеся
временно в ризнице одежды Иисуса Христа и богородицы,
змеевидную золотую рукоять с бирюзой от посоха
какого-то патриарха, три наперсных золотых креста,
рипиду, серебряную свечу на подставке в форме
восьмиконечного креста и десять золотых слитков,
общим весом восемь фунтов.
Константин Прилетаев оценил все это в пятьдесят
тысяч золотых рублей, посулив Бровину (Чуркину)
четверть выручки. В случае успешной продажи
Константин Прилетаев обещал принести еще. Ни своего
адреса в Саратове, ни места хранения украденого он не
сообщал. Дмитрия же Прилетаева Бровин после
ограбления ризницы не видел и где тот находится, не
знает.
Допрошенный показал, что все принесенные
Константином Прилетаевым вещи, кроме рипиды и
серебряной свечи, он распродал различным лицам, но
Константин Прилетаев у него больше не появлялся
(деньги, вырученные от продажи краденого, нами у
Бровина изъяты).
С помощью прибывшей сегодня в Саратов группы
сотрудников Московской уголовно-розыскной милиции
нами продолжается активный розыск братьев
Прилетаевых, а также лиц, коим Бровин (Чуркин) продал
вышепоименованные ценности.
О ходе розыска вам будет ежедневно сообщаться по
телеграфу мною и старшим Московской группы уголовной
розыскной милиции инспектором Бориным между
двенадцатью и часом ночи.
Начальник Саратовской губернской уголовно
розыскной милиции Г.Привалов
Заместителю председателя
Московского совета рабоче-крестьянской
милиции тов. Косачевскому Л.Б.
Ставлю Вас в известность, что в связи с
неисправностью телеграфных проводов (место и причины
неисправности выясняются) телеграфная связь с
Саратовом временно прервана. О ее восстановлении Вам
будет сообщено безотлагательно.
Комиссар Московского телеграфа Иваньков
Глава восьмая
Бриллиантовый погреб
I
Теперь ежедневно ровно в два часа дня в моем кабинете звонил телефон: Рычалов интересовался сообщениями из Саратова.
Что там происходит? Больше всего в жизни я не любил неопределенность. Но все, что имеет начало, имеет и свой конец.
От осторожного стука в стеклянную дверь нашего гостиничного номера проснулся первым Филимон.
- Леонид Борисович, - потряс он меня за плечо. - Курьер, Леонид Борисович...
В комнате горел непривычно яркий электрический свет. Я никак не мог себя заставить очнуться от сонной одури. Лампочки люстры то сжимались в огненную точку, то расплывались в мутное желтое пятно.
- Курьер? Какой курьер?
- Из Самоуправления Казанской железной дороги, - сказал тоненький голосок. У моей кровати стоял мальчишка в ватнике и ушастой заячьей шапке с красной ленточкой.
- До вас, - виновато сказал Артюхин. - Лично до вас.
- Срочная депеша, - отчеканил мальчишка и протянул мне узкий голубоватый конверт со старым, пережившим две революции двуглавым орлом под императорской короной.
Я сел на кровати, спустив на пол ноги. Артюхин набросил мне на плечи полушубок: в номере было холодно.
В конверте была не депеша, а написанная торопливым почерком записка комиссара Самоуправления Московско-Казанской дороги. Комиссар писал, что разговаривал по прямому проводу с начальником Рязанского отделения. Туда прибыла из Саратова специальная группа Московской уголовно-розыскной милиции. При ней - ценный груз (эти два слова были подчеркнуты), который сопровождается саратовским конвоем в составе четырех красногвардейцев. По указанию комиссара Рязанская служба движения предоставила группе и сопровождающему груз конвою (слово "груз" опять жирно подчеркнуто) инспекторский салонный пульман, который прицеплен к отходящему через десять минут на Москву курьерскому поезду. Старший группы товарищ Борин просил комиссара немедленно поставить меня в известность. Он также просил встретить выезжающую из Рязани группу...
Неужто эта записка означает, что дело об ограблении патриаршей ризницы завершено?
Узнав, что курьер приехал в гостиницу на автомобиле комиссара, я попросил подождать меня. Закурив, стал поспешно одеваться. Глядя на меня, потянулся за своими пимами и Артюхин.
- Служба хуже царской, - кряхтя и позевывая, сказал в сердцах Филимон, когда мы все трое опустились в вестибюль гостиницы. - Ни днем, ни ночью покоя.
- Еще выспишься, Филимон Парфентьевич.
- Да я что? Я к тому, что ночь для сна.
Артюхин был, разумеется, прав. Но что поделаешь?
На автомобиле комиссара мы сначала заехали в Самоуправление дороги, потом в Совдеп, а затем отправились в уголовно-розыскную милицию, где нас уже дожидался Павел Сухов.
...Курьерский из Рязани, кажется, первый и последний раз за весь 1918 год, прибыл точно по расписанию. Этим обстоятельством был удивлен не только я, но и дежурный по вокзалу, который телефонировал мне, что поезд уже на станции.
А через полчаса после того, как, закончив с ним разговор, я повесил на рычаг телефонную трубку, во двор уголовно-розыскной милиции уже въезжали два автомобиля: милицейский "пежо" с красногвардейцами и совдеповский "даймлер", в котором сидели Борин и Волжанин (Хвощиков, как выяснилось, остался пока в Саратове). Вслед за автомашинами в ворота влетели сани с ребятами из боевой дружины.
