Гадание на кофейной гуще - страница 30

Хорошо себя зная, я направилась в буфет и купила сахарную трубочку. Прочла на ней надпись «семьдесят грамм». Достаточно ли семидесяти грамм мороженого, чтобы исцелить душевные раны столь тонко чувствующего существа, как я? Разумеется, нет. И ста сорока тоже недостаточно. Разве что двухсот восьмидесяти.

В итоге, помимо сахарной трубочки, я приобрела эскимо с орехами, эскимо с карамелью и двухслойный батончик. Занеся свою добычу в опустевший сектор, я вскипятила чашку воды, кинула туда ложку растворимого кофе, вскрыла все четыре мороженых и отломила ложкой от каждого по кусочку. Потому что вкуснее не по очереди, а сразу.

— Простите, Таня, — раздался чуть удивленный голос, — а Зубков уже ушел?

— Да, Юрий Владимирович, — ответила я, — все ушли. Угощайтесь, пожалуйста.

— Да нет, — с почтением глядя на четыре порции, возразил он, — я не хочу лишать вас пропитания.

— А я не могу питаться, когда рядом голодные. Вот, я вам от каждого отрезала по половинке. Они вкусные, особенно если есть разом.

— Не сомневаюсь.

Я отлила половину кофе, и мы дружно все уничтожили.

— А теперь, — заметил Юрий Владимирович, — я должен купить еще четыре порции, и мы их тоже съедим.

— Вы всерьез полагаете, что двух мне недостаточно? Может, я как раз рассчитывала на нежданного гостя?

— Очень может быть. В давние времена вас бы несомненно сожгли, как ведьму.

— Это еще за что? — изумилась я.

— Сейчас данное качество, наверное, называется интуицией. Ваша интуиция часто меня поражает. Так что вполне поверю, что мой случайный приход для вас неожиданностью не был.

Я улыбнулась:

— Издеваетесь?

— Ни в коей мере.

— А вот издеваетесь, — вздохнула я. — А я еще вас, такого вредного, мороженым угощала!

— Ну, что ж, приведу пример. Помните, что вы сказали мне о Рите?

— А что я сказала? — слегка напугалась я.

— Ну, когда у Даниила Абрамовича были неприятности с сыном?

Про неприятности я помнила. Сын его ввязался в какую-то авантюру, и ему срочно понадобились деньги. Частично их одолжила Рита, да еще Германн тогда выписал Дольскому огромную премию, так что проблема разрешилась. А вообще, ситуация, судя по всему, была ужасная. Даниил Абрамович ходил, как в воду опущенный.

Я неуверенно пожала плечами.

— Забыли, да? Вы сказали мне, что Рита охотно одолжит ему денег и даже откажется в его пользу от премии. Я не думал, что это так, поскольку ничего подобного она не предлагала. А вы объяснили, что…

— А, — кивнула я, — я, кажется, просто сказала, что надо навести ее на эту мысль. Любому человеку будет приятно, если намекнуть ему, что он такой хороший и благородный и что он наверняка поможет коллеге в беде. А для Риты наши суммы — ничто. Мы-то потом еще обсуждали, откуда ваш сектор взял средства на такую большую премию. Значит, частично она была Ритина? А ваша?

Не знаю, как у меня это вырвалось.

— Частично моя. Но вы, пожалуйста, это не афишируйте. Даниилу Абрамовичу было бы неприятно. А то, что вы сказали как-то по поводу поощрений, мне очень хочется внести в трудовые книжки своих подчиненных.

— А я и по поводу каких-то поощрений говорила? — заинтересовалась я.

— Вот вы свои слова не цените и забываете, а я ловлю и применяю, поскольку возраст делает человека экономным. Вы сказали, что Галю, Лилю и Сашку чем чаще хвалишь, тем лучше они работают. Владика перехваливать нельзя, не то он сразу разленится. Ему время от времени надо при всех демонстрировать его просчеты. А вот Даниила Абрамовича и Нину Вадимовну критиковать следует только наедине. Регулярно, но скрытно. Ритой же…

Он смолк.

— Что — Ритой?

— По-моему, для признания ваших заслуг в формировании моей политики и этого вполне достаточно.

До меня вдруг дошло, что именно я могла сболтнуть про Риту. Что ею надо восхищаться как женщиной, а не как квалифицированным работником.

— У меня действительно язык без костей, — согласилась я. — Папа часто говорит, что пора перестать выкладывать свои мысли первому встречному. Ой, простите!

— Значит, я — первый встречный? — захохотал Германн. — Ну, спасибо!

Я никогда не видела, как он хохочет. Безудержно и почему-то — беззащитно. Я не выдержала и тоже засмеялась.

Разумеется, я не помнила своего трепа о поощрениях. Может, Юрий Владимирович все это сейчас придумал. В любом случае, смешно полагать, что он прислушивается к мнению какой-то девчонки. Просто ему самому пришли в голову эти совершенно очевидные вещи о своих подчиненных, и теперь он решил надо мною подшутить. Только шутил он не зло, а совсем наоборот, и настроение мое повысилось.

— Ладно, — отсмеявшись, махнул рукой он, — раз мороженое вас не устраивает, придется вам согласиться на пирожные. Вы небось предпочитаете с кремом?

— Для повышения кубатуры, — покаянно призналась я.

Вот кого сожгли бы на костре! Как он догадался, что с кремом?

Мы зашли в кондитерскую и съели пирожных. Потом Юрий Владимирович спросил:

— Вы домой?

— Нет, я на Васильевский, — ответила я.

Я решила навестить Лильку. Пусть меня к ней не пустят, все равно.

— Не хотите пройти пешком? Погода чудесная, — предложил мой спутник.

Погода и впрямь была необычайно хороша. И все на свете было необычайно хорошо. Мне почудилось, что у клиники неврозов мы оказались ровно через одну минуту. Или даже через полминуты.

— Я сюда, — объяснила я. — Спасибо! До свидания!

К подруге меня не пропустили.

— Говорят вам, неприемный день. И передач мы сейчас не берем. Да и не ест она их.