Судить буду я - страница 95
— А вы оказались правы, — перешел быстро к делу Ферганец, — когда накануне презентации по случаю открытия банка "Шарк" предсказали, что вокруг этого лакомого кусочка еще разгорятся страсти.
— Что, еще кого-нибудь выкрали у Японца? — спросил полковник в упор.
— Нет, пока все на месте. И чтобы этого не случилось, я попрошу вас в ближайшие два-три дня подобрать четырех толковых ребят. Двоих — хорошо знающих уголовный элемент по части разбоя, грабежей, рэкета, а двоих других — хорошо ориентирующихся в мире мошенников, аферистов, картежников, кидал. Я пришлю официальное письмо секретного характера, и мы командируем их на полгода поработать в "Шарк", а с Шубариным я договорюсь, чтобы он взял их в штат, они будут дежурить по двое, посменно. Задача ребят на первое время ясна, а возникнет ситуация — скоординируем цели. Я сейчас ни о чем конкретном не могу сказать, но после встречи с генералом Саматовым, которая наверняка состоится сегодня-завтра, карусель, я думаю, закрутится…
— Что, обыкновенный банк может заинтересовать и ведомство Бахтияра Саматова? — удивился полковник.
— Обыкновенный? Не скажите. Вы забываете, кто его хозяин, не вы ли мне говорили о нем как о незаурядном человеке, финансовом гении? Тут глобальные масштабы, если сказать одним словом.
— Значит, мы поступили верно, когда помогли Японцу в трудную минуту? спросил полковник напоследок, пытаясь уяснить для себя главное.
— Да, конечно. Оттого и новая просьба: отобрать лучших из лучших, работа в банке предстоит тонкая…
Положив одну трубку, он поднял другую, правительственного телефона, и соединился напрямую с генералом Саматовым.
— Добрый день, Бахтияр Саматович, — начал он без привычного церемониала, сразу приступая к делу, — через полчаса, если вы будете на месте, я пришлю к вам нарочного с очень важным документом. Бумага настолько ценна и секретна, что я доверяю ее только Уткуру Рашидовичу, вашему питомцу, и он должен передать пакет вам лично. Примите его сами, хотя я понимаю ваши строгости.
— Надеюсь, я не должен давать ему расписки, — пошутил генерал, видимо, он был в хорошем настроении, и продолжил уже всерьез: — Да, я еще буду на месте час, пусть подъезжает. Вы не в претензии к людям, которых я передал вам по вашей просьбе?
— Нет. Не жалуюсь. Спасибо. Они профессионалы, хорошо знают свое дело, а главное, порядочны, и я им доверяю, а в нашем деле, в наше время, это половина успеха. Я убежден, что сообщение не оставит вас равнодушным, и если захочется уточнить кое-что, я готов встретиться с вами немедленно, дело не терпит отлагательств.
— А мы другими и не занимаемся, — опять пошутил генерал и добавил: Значит, так. Подъезжайте к шестнадцати часам, я знаю, по пустякам вы не отвлекаете, а вопросы всегда возникают в нашем деле, вопросами только и живем. — И шеф службы безопасности тепло попрощался со своим бывшим преподавателем, которого всегда называл почтительно — домулло.
Переговорив с генералом, Камалов мельком глянул на часы, до шестнадцати было еще ох как далеко, и он поймал себя на мысли, что заразился азартом, исходящим от Шубарина, и ему хотелось быстрее запустить операцию, ведь лишить преступность финансовой мощи — все равно что обескровить ее. Да и вернуть капиталы, награбленные КПСС, обнищавшей стране, задыхающейся в тисках экономического кризиса, он тоже, как и Шубарин, считал долгом чести мужчины, офицера, гражданина; в этом они были солидарны. Видимо, так поймет и оценит ситуацию генерал Саматов. Как и всякий здравомыслящий человек, анализирующий результаты "перестройки", в которую он, как и большинство советских людей, поверил, сейчас Камалов чувствовал себя обманутым и обобранным. А ведь он был не совсем простой человек, знал немало и догадывался куда больше, чем обычные, рядовые граждане. Он знал, что такое внешняя разведка и что такое внутренняя, ведал, какая шла скрытая, мощная борьба в области идеологии между двумя системами и какие люди обеспечивали ее базу, опять же отдельно для внутреннего и внешнего пользования. И сейчас, де-факто, он признавал, что нас переиграли по всем статьям, и прежде всего благодаря "пятой колонне", "агентам влияния" внутри страны, которых давно ловко и умело насаживали с шестидесятых годов, годов хрущевской оттепели, особенно в среде либеральной интеллигенции, связанной со средствами массовой информации, идеологией, культурой. И уж, конечно, самая главная удача наших противников — сам генсек правящей партии коммунистов. Вот он-то и есть главный Герострат родного отечества.
Поддержав Шубарина в рисковой затее вернуть партийные деньги на родину, Камалов мечтал не о возрождении проворовавшейся никчемной КПСС, оказавшейся не способной защитить саму себя; он надеялся, что с деньгами партии откроется и тайна ренегатства Горбачева, появятся документы о его предательстве, сознательном разрушении государства, и прежде всего России. Вот тогда бы Горбачев не отмахнулся от необходимости явки в суд, как уклонился от заседания Конституционного суда страны, где рассматривался иск к КПСС и куда его пригласили лишь свидетелем, как первого руководителя коммунистов. Появись такие свидетельства в России, им не дадут хода, многие там и сейчас повязаны одной веревочкой (отсюда роскошный Горбачев-фонд, в который он не внес даже несчастных десяти тысяч уставных рублей). Как говорят в народе: ворон ворону глаз не выклюет.
Добудь Шубарин доказательства, он, Камалов, тут же предъявит Герострату обвинение: материала, касающегося только Узбекистана, вполне будет достаточно. За одну войну в Афганистане, которую можно было бы закончить в апреле 1985 года, когда Горбачеву никто уже не мешал, ибо умерли все, затеявшие ее, сегодня расплачивается весь среднеазиатский регион. Кстати, совсем недавно, в журнале "Огонек", явно сменившем ориентиры после бегства еще одного ренегата Коротича, бывший депутат союзного парламента от Армении Галина Старовойтова, которую не причислишь к державникам, патриотам, сказала в пространном интервью, как бы подтверждая решение Камалова, о государственной казне, дословно, без купюр: "Но ведь казна-то на самом деле разворована. Разные осведомленные люди указывают адреса: Швейцарию, Лондон, Дюссельдорф… (Шубарин в ночном разговоре с прокурором упоминал Дюссельдорф, где ему удалось найти кое-какие концы партийных денег)…но у меня нет ощущения, что это золото, вывезенное, между прочим, при Горбачеве, всерьез кто-то ищет. За разоренную казну, рано или поздно, кому-то придется отвечать". А Старовойтова, бывший "мудрый" советник Ельцина по национальному вопросу, ныне отстраненная коллегами-демократами от большой и доходной политики, знает, что говорит. Покрутилась она в перестроечной кухне и возле Горбачева, и "демократов", и вот сегодня это интервью — в отместку за то, что оттерли от государственной кормушки.
