Прокурор - страница 167
Систему реализации товара разработал также Боржанский. По существу, все остальные члены группы были лишь исполнителями. Даже долю каждого при распределении вырученных денег устанавливал Боржанский..."
- Теперь давайте кое-что уточним, - сказал Владимир Харитонович, ознакомившись с показаниями Анегина. - Чем занимался ваш цех?
- Ну, разными вещами, - неопределенно ответил Анегин. Экспериментировали...
- Как незаконным путем добывать деньги? - усмехнулся Владимир Харитонович.
Бывший начальник СЭЦа лишь пожал плечами. Он так и не смог сказать, что же именно сделало для улучшения производства вверенное ему подразделение фабрики.
- Пойдем дальше, - продолжал Авдеев. - Почему брат жены Боржанского, как вы его именуете - Кеша, подчинялся любому приказу Германа Васильевича?
- Боржанский держал его во! - Анегин показал сжатый кулак. - Этот тунеядец, Кеша то есть, официально считался инвалидом второй группы. А документы на инвалидность были липовые. Герман грозился, что разоблачит родственничка и его инвалидность и его философскую оригинальность, если тот не будет выполнять указаний в отношении Капочки... Простите, Капитолины Платоновны...
- Ясно, - кивнул Авдеев, внося это в протокол. - Вы упомянули о системе реализации подпольного товара. Что это за система?
- О том, как производятся джинсы, майки, сумки и прочее, знали четыре человека, "олимпийцы" - Боржанский, я, Марчук и Козолуп. Затем товар доставлялся в другие города. Доверенным людям, вроде Зубцова, Чикомаса. Мы их между собой называли "сотниками". "Сотники" знали только своего "олимпийца". У "сотников", в свою очередь, были люди, которые занимались непосредственно реализацией товара, так называемые "пешедралы". "Пешедралы" имели дело лишь с "сотниками" и никого больше не знали...
- Хорошо продумано, - покачал головой Авдеев. - В случае провала одного человека цепочка размыкается. И до вас, то есть "олимпийцев", не добраться. Так?
- Добрались, - вздохнул Евгений Иванович.
- Чьим сотником был Зубцов?
- Марчука.
- Почему Зубцова убрали?
- Я к этому не имею никакого отношения! - категорически заявил Анегин. - Это решение Боржанского.
- Вы не ответили на мой вопрос. Так почему убрали Зубцова?
- Герман боялся, что он расколется на допросах и завалит Марчука... Вы не верите? Если бы я не хотел помочь следствию, то не стал бы по просьбе майора Мурадяна говорить по телефону с Чикомасом, когда к нему поехал Берестов. Без этого вам бы не взять Чикомаса.
- А чем не угодил вам профессор Шебеко? - спросил Владимир Харитонович.
- Профессор? - изобразил искреннее удивление Анегин. - Не знаю никакого профессора.
- Не притворяйтесь, Евгений Иванович, - спокойно произнес Авдеев. Когда вы были в Зорянске...
- Не был я в Зорянске! Никогда!
- Как же ваше ружье ТОЗ могло очутиться там без вас? - усмехнулся Авдеев.
Он положил перед Анегиным заключение баллистической экспертизы. Тот прочел документ, вытер со лба пот и уставился в пол.
Окончательно он понял, что отпираться бессмысленно, когда следователь предъявил показания свидетелей, видевших Анегина в Зорянске в день покушения на Шебеко.
- С профессором ошибочка вышла, - хрипло произнес Анегин. Обознались...
Владимир Харитонович вспомнил рассказ Инги Казимировны, что в тот вечер они с Кириллом Демьяновичем поменялись: она надела красную куртку профессора, а он накинул на плечи ее форменный пиджак.
- Вы стреляли в кого?
- В следователя...
- Зачем?
- Слишком рьяно взялась за дело...
- Значит, признаетесь, что покушались на жизнь Гранской? - повторил Владимир Харитонович.
Анегин вдруг рванул на себе рубашку, так, что во все стороны полетели пуговицы, и, закатив глаза, повалился на пол.
Авдеев вызвал конвоиров. Подследственный бился в корчах на полу, изо рта его шла пена.
Пришлось прервать допрос.
"Припадки" у бывшего начальника СЭЦа продолжались и в изоляторе временного содержания. Обследовавший его врач сказал, что это, скорее всего, симуляция. Для окончательного выяснения пришлось направить Анегина на судебно-психиатрическую экспертизу.
* * *
- Расскажите, как случилось, что преступная группа смогла безнаказанно действовать на фабрике более четырех лет? - спросил у Зарембы Авдеев.
Фадей Борисович похудел. Лицо, раньше румяное, налитое, лоснящееся, посерело. Щеки обвисли тяжелыми складками. Он походил на состарившегося бульдога.
- Одурачили! Меня, можно сказать, стреляного воробья, провели на мякине! - сокрушался директор.
- На мякине ли? - усмехнулся Авдеев.
Но Заремба не понял иронии.
- Поверьте, Владимир Харитонович, - страдальчески посмотрел на следователя Заремба, - я ничего не знал! А ведь за долгую безупречную жизнь руководил не одним коллективом! Не скрою, разное бывало, но чтобы уголовщина... И знаете, почему это случилось?
- Почему?
- Слишком доверился! Нет, чтобы держать в ежовых рукавицах, как делают иные... Я, понимаете ли, положился на человеческую совесть. И все как будто пошло хорошо! Впервые предприятие под моим руководством гремит вовсю! Премии, вымпелы, статьи в газетах... - Он тяжело вздохнул. - И кто бы мог подумать?
- Можно было, - сказал Авдеев. - Можно и нужно.
- Честно вам говорю, даже в голову не приходило!
- Даже когда вам преподнесли западногерманскую стереоустановку? спросил Владимир Харитонович.
- Так это на день рождения сына!
- А финский мебельный гарнитур?
- Годовщина нашей свадьбы с женой...
- А японский цветной телевизор?
- На мой день рождения...
- Но ведь каждый из этих подарков стоит не сотни! - воскликнул Авдеев. - Тысячи! Неужели вы не задумывались, откуда у Боржанского и Анегина такие деньги? И для чего, с какой целью они вас задаривают?
