Рабы Парижа - страница 145
Андре решил жениться на Сабине несмотря ни на что.
Для этого надо было расстроить планы Генриха де Круазеноа.
Но как это сделать?
Андре обратился за советом и помощью к де Брюле.
— Мы должны рассчитывать только на собственные силы, — сказал барон де Брюле, выслушав его. — Полиция нам не поможет. Ведь у нас нет никаких доказательств…
— Кроме того, мы можем оказать медвежью услугу семье Сабины. Кто знает, какие ужасные тайны в руках ее врагов!
— Хуже всего то, что граф де Мюсидан вынужден будет помогать своим врагам против нас.
— Об этом я не подумал. Вероятно, так оно и будет, — грустно согласился Андре.
— Поэтому мы должны действовать сами, тайно, и доказать, что честный человек может быть не менее хитер, чем мошенник, — продолжал барон. — И главным нашим оружием должна быть…
— Шпага?
— Нет. Осторожность. Осторожность, доходящая до трусости.
— Времена рыцарства миновали…
— Да. Поэтому помните, что с этой минуты вы не имеете права ходить ночью по улицам. Вас не станут вызывать на дуэль, а попросту пырнут ножом.
— Я буду осторожен, — пообещал Андре.
Де Брюле хорошо знал характер друга и не очень поверил в это.
Они договорились сделать вид, что поссорились, и больше не встречаться на людях.
Каждый из них постарается сойтись поближе с Генрихом де Круазеноа и будет собирать сведения о нем.
Барон де Брюле обратится за помощью к экстравагантной виконтессе де Буа-д'Ардон, которая не раз доказывала им свою дружбу.
По вечерам, когда стемнеет, они будут встречаться в маленьком кафе на Елисейских полях, чтобы обменяться своими впечатлениями и открытиями.
Приняв эти решения, друзья расстались.
"Самое главное — я должен быть абсолютно уверен в успехе, — думал Андре, шагая домой. — Тогда все будет получаться как бы само собой. Точно так же, как больной выздоравливает быстрее, если ему не напоминают о его недуге. Одна только мысль о том, что я теряю Сабину, может свести меня с ума в самый неподходящий момент. Когда умрет последняя надежда, тогда и буду отчаиваться".
Половину ночи он провел в размышлениях.
Основная проблема: где взять время?
Чтобы выяснить, как удалось Генриху заставить графов Мюсиданов обещать ему свою дочь, нужно вести слежку за де Круазеноа с утра до вечера.
И неизвестно, сколько дней.
Зато совершено ясно, что каждый день придется есть, пить, нанимать фиакр, да мало ли что еще…
Занять денег у де Брюле?
Он, конечно, даст.
Но нельзя бросать работу у подрядчика Ганделю: если за Андре уже следят, то противники сразу же поймут, что он начал какую-то игру.
Около часу ночи Андре решил, что утром пойдет к Ганделю и расскажет ему все.
Разумеется, кроме имени своей любимой.
Добряк Ганделю поможет ему выкроить свободное время для слежки за Генрихом.
С этой мыслью молодой человек уснул.
…В девять часов утра он уже подходил к дому господина Ганделю.
Первым, кого он встретил во дворе, был сын подрядчика, каким-то чудом поднявшийся так рано.
Молодой Ганделю подпирал стенку и от нечего делать смотрел, как конюхи чистят лошадей.
Воротник его был помят, галстук плохо завязан, а волосы не расчесаны.
Гастон де Ганделю, как он называл себя в свете, мрачно курил английскую сигару, держа руки в карманах и всем своим видом выражая отвращение ко всему окружающему и полное разочарование в жизни.
Заметив Андре, он гортанно закричал:
— Вот он, наш великий художник! Ставлю десять луидоров, что вы идете к папе по личному делу!
— Да. Он у себя?
— Папа дома. Идите, он скорее будет говорить с вами, чем со мной, своим единственным наследником. Он заперся от меня в кабинете.
— Вы шутите?
— Не имею такой привычки. Спросите у моих друзей — графа Шарля или маркиза Гельдера — часто ли я шучу. Папа мной недоволен. А я нахожу его деспотизм смешным, как говорит Лезнер.
Молодой Ганделю отвел Андре в сторону, чтобы конюхи не услышали продолжения их разговора.
— У меня нет ни гроша! — трагически зашептал Гастон. — Это невыносимо! Человек с дырявым кошельком — уже не человек, как говорит Леонтина. К тому же папа не хочет оплачивать мои долги и даже грозится напечатать об этом объявление в газетах. Неужели он надеется испугать меня…
Молодой человек умолк на полуслове, будто его вдруг осенила удачная мысль.
— Послушайте, не можете ли вы сделать мне пустяковое одолжение? — спросил он.
— Какое?
— Дайте взаймы десять тысяч франков. Я верну вам двадцать тысяч в день моего совершеннолетия.
Скульптор был крайне удивлен подобной просьбой.
— Я должен вам признаться, месье… — начал было Андре, но Гастон прервал его.
— Боже мой, какую же глупость я сморозил! Простите меня и ни в чем не признавайтесь! Если бы у вас было десять тысяч франков, вы не работали бы здесь, как говорит Дюпюи. Но мне позарез нужна эта сумма! Я подписал долговое обязательство на имя Вермине, а он неумолим. Вы, конечно, знаете Вермине?
— Впервые о нем слышу.
— Вы приехали из Китая или свалились с Луны? Он — директор Общества взаимного дисконта, мой милый Андре!
— Простите, но я впервые слышу и о дисконте. Что это?
— Учет векселей с выплатой процентов за неиспользованное время. Понимаете?
— Не совсем. Но это, пожалуй, неважно. Я никогда не подписываю векселей.
Гастон был поражен такой непрактичностью собеседника.
— Это очень просто, выгодно и удобно! Напрасно вы отказываетесь от такого прекрасного способа в один миг избавиться от всех забот! Мне нужны были деньги, я обратился к Вермине — и он тут же отсчитал их. Если бы я попросил вдвое больше, то он и тогда бы не отказал мне. Добрейший человек!
