Завещание алхимика - страница 52
Вера быстро запихнула снимок обратно, чтобы его не видела вернувшаяся хозяйка. Тут она заметила, что муж стоит в дверях и мрачно на нее смотрит.
«Поехали домой!» – приказал он одними губами.
Вера послушно поднялась и пошла в прихожую. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова.
Через некоторое время он оттаял, их жизнь потекла по-прежнему, пока не зазвонил как-то вечером телефон и Вера не услышала в трубке холодно-вежливый женский голос, который попросил позвать Игоря. И стало ясно, что просьба была только слабой данью вежливости, что обладательница этого голоса не привыкла никого ни о чем просить, люди сами горели желанием сделать для нее все, что в их силах, а ей надлежало только выбрать, кто ей подходит на данный момент. Потом снисходительно принять сделанное, поблагодарить с легкой насмешкой и равнодушно отвернуться.
Вера ужасно растерялась и молча протянула мужу трубку. И никогда не могла забыть его лица, на котором на один только миг проступило узнавание. Это длилось секунду, потом он отвернулся от Веры и тихонько заговорил в трубку. А она вышла на кухню, она просто не могла оставаться в комнате, ей стало физически плохо.
Но что она могла сделать? Заорать в трубку, что мужа нет, он уехал в командировку на полгода, послать обладательницу голоса подальше, разбить телефон о стену?
А чем это поможет?
С тех пор Вера начала бояться. До дрожи в коленях, до мучительных спазмов в желудке, до головокружения, до обморока… Она боялась, что полячка аристократических кровей поманит ее мужа, и он уйдет, не оглянувшись на Веру и позабыв о ее существовании. А потом она снова его оттолкнет, выбросит, как ребенок бросает надоевшую игрушку или огрызок яблока. И Игорь просто не сможет пережить такое во второй раз, его сердце разорвется от тоски и муки. Или переживет и вернется к ней, Вере, потому что ему просто некуда больше деться. Вернется не человек, не мужчина, не ее муж, а только его оболочка. Пустая оболочка, как сдутый воздушный шарик.
Вера сама не знала, что ее страшит больше.
А потом муж заболел. В первый момент, когда еще были сомнения в том, что подступила самая страшная болезнь, когда врачи глядели в глаза и махали руками – даже и не думайте, быть того не может! – Вера почувствовала облегчение. Все, он никуда больше не уйдет. Такой, больной, он Янине не нужен. Такой он нужен только Вере. Вернее, ей он нужен любой. Она вылечит его, выходит, поднимет на ноги, только бы он не ушел! А теперь он не уйдет…
Как же она ошибалась. Он все-таки ушел. Не к гордой красавице-полячке. И вообще не к женщине. Он ушел навсегда. И Вера никогда его больше не увидит.
Но тогда Вера еще не знала, чем все кончится. Она надеялась. А когда надежды рассыпались в прах и врачи сказали ей, что спасти мужа может только срочная операция, которую сделает замечательный хирург Аркадий Петрович Сиверцев, та самая Ирина, жена близкого друга, велела обратиться к Янине. Они живут в одном подъезде, дружат домами, Янине Сиверцев не откажет.
Все так и вышло. Вера просто заставила мужа самого позвонить Янине. Все утряслось, операция прошла удачно, но нельзя сказать, что муж стал прежним. Эти пять лет Вера с тоской убеждалась, что он отдаляется от нее и от всех, часто думает о чем-то своем, глубоко спрятанном в душе. Но все же – пять лет… Это немало.
На похороны Янина не явилась – уезжала куда-то в другой город по работе, а может, просто не захотела.
Вера пришла в себя от холода и поняла, что уже давно стоит в ванной, упираясь лбом в холодное зеркало. Завтра же нужно все тут прибрать и вымыть. А сегодня… нет, надо, наконец, взять себя в руки и позвонить Янине прямо сегодня, ведь она обещала Старыгину, ведь у человека вся работа встала!
Телефонная книжка сама открылась на букве «П».
Янина Пшеславская.
В трубке слышались долгие гудки, и Вера малодушно обрадовалась – возможно, Янина уехала в отпуск или по делам, и разговор можно отложить на неопределенный срок. Она уже собралась положить трубку, но тут услышала голос – холодный, слегка насмешливый.
Вера молчала, потому что горло сжал привычный спазм.
– Алло, я слушаю, говорите! – В голосе появились явные нотки недовольства.
Вера зажмурилась и бросилась в разговор, как в холодную воду.
– Это Вера Семенцова! Мне очень нужно с тобой поговорить!
– Разве мы на «ты»? – холодно удивилась трубка, но Вера обостренным чутьем успела отметить некоторое замешательство в голосе.
– Простите, Янина, не знаю вашего отчества. Я очень волнуюсь, поэтому допустила бестактность.
На самом деле, ей стало гораздо спокойнее, и та, в трубке, сообразила, что, добиваясь официального «вы», она подчеркивает разницу в возрасте – лет семь, наверное, все же немало…
– Ты уверена, Вера, что нам нужен этот разговор? – спросила Янина чуть помягче – наверное, вспомнила все же, что три месяца назад у Веры умер муж.
Настал Верин черед усмехаться. Эта Янина, должно быть, вообразила, что Вера явится к ней выяснять отношения. Как будто сейчас это имеет какое-то значение… Как будто Вера просто умирает, как хочет узнать, как же они крутили любовь в юности, кто кого бросил и все такое прочее…
И правда, неожиданно поняла Вера, к чему теперь ее страхи и переживания. Нужно забыть все плохое и помнить только хорошее, а его было в их семейной жизни немало.
– Боюсь, что ты меня неправильно поняла, – Вера едва удержалась, чтобы не подпустить в голос ехидства, – мне нужно поговорить с тобой о деле. Видишь ли…
Далее она скороговоркой поведала Янине историю с картиной, которую пять лет назад вытащил из мусора доктор Сиверцев. Больше всего она беспокоилась, что Янина сейчас вежливо, но твердо пошлет ее подальше (какая картина, какой Сиверцев?), и тогда будет очень неудобно перед реставратором Старыгиным – она-то его обнадежила, да ничего не сделала.
