Завещание алхимика - страница 89
Что касается Луиджи, то доходили о нем слухи, что объявился он во Флоренции, где по-прежнему вел жизнь разгульную и беспутную и спознался там с одной дамой развеселого поведения, коей благоволили мужи положения высокого. И был у этой дамы брат, нищий студиозус по имени Паоло. Полюбил его Луиджи, и стали они неразлучны, как две горлинки весной.
Паоло пытался малевать картины, и даже поступил в учение к мастеру Лоренцо ди Креди, да учитель выгнал его за какую-то провинность, и картины никто у него не покупал, потому что не только святые отцы, но и богатые граждане видели в картинах этих одно непотребство и никакого мастерства.
И по прошествии некоторого времени тот Луиджи вдруг умер в одну ночь и завещал свои богатства Паоло. Да только не впрок пошли те богатства, а может, и не было там ничего, потому что очень быстро Паоло впал в бедность, сидел целыми днями в холодной лачуге и писал картины. А картины те, по слухам, мастерства были большого, только смотреть на них без страха было никак невозможно. Малевал Паоло на них исчадий ада, как они на землю являются и людей пожирают. И так, сказывают, это было ужасно, что прослышали про это святые отцы да и схватили Паоло, а картины сожгли на площади…»
– Вот вам и история диптиха, – сказала Вера с улыбкой, когда Старыгин прочитал последнюю страницу. – Это, конечно, еще не доказательства…
– Да, но можно провести исследования. – Дмитрий Алексеевич утомленно прикрыл глаза. – Это уже кое-что, если повезет, можно установить имя художника. Конечно, в этом деле много мистики, но ведь картины существуют, и сейчас меня радует только это…
– Я вас утомила, – всполошилась Вера, – я пойду, поправляйтесь!
Через десять минут в палату снова заглянула сестра.
– Старыгин, к вам снова посетитель!
– Ну что же это такое! – простонал Павел Егорыч. – Ну ходят и ходят к нему, никакого покоя нету! Дамочка, а до вас уже была одна тут, так что дружок ваш сыт, обихожен и в ваших услугах не нуждается!
– Что вы имеете в виду? – холодно удивилась вошедшая женщина средних лет, неприметная с лица и неброско одетая. – Я вам не дамочка, а майор милиции.
– Александра Павловна! – Старыгин открыл глаза. – И вы тут…
– А куда же я денусь? – жизнерадостно отозвалась Ленская. – Дело-то надо закрывать…
Сегодня у нее не было воспаленных глаз и красного носа – тополиный пух облетел. Правда, от многодневной сырости воспалились суставы, так что Ленская поскрипывала при ходьбе и с трудом ворочала шеей, но это не слишком бросалось в глаза. Майор Ленская приходила к Старыгину не в первый раз, это противный сосед Павел Егорыч упорно делал вид, что ее не узнает – ходят, мол, всякие дамочки, всех не упомнишь…
Во время своих визитов Ленская вытянула из Старыгина всю историю его знакомства с Лидией, выругала его за то, что не сказал ей ничего при первой их встрече на лестнице у профессора Переверзева, а он, в свою очередь, слегка попенял ей, что ее сотрудники упустили Лидию на Кирочной и не смогли помешать ей броситься с крыши. Майор Ленская упрек приняла смиренно, однако обратила все же внимание Старыгина, что милиция успела спасти его, что, несомненно, более важно. Дмитрий Алексеевич представил себя распростертым на асфальте и согласился, что в милиции все же работают люди деловые и опытные. На этом обоюдное выяснение отношений прекратили и занялись делом.
– Был у меня вчера мистер Грин, – заговорила Ленская, подсев поближе к кровати, – прилетел из Бостона тело жены забрать. Много мне разного наговорил. Оказывается, он по специальности не просто врач, а врач-психиатр. И жену свою сам лечил. Он вообще-то только там Грином стал, а так Гриневский, Олег Петрович. Он давно за Лидией ухаживал, да только брат, Вадим этот Вересов, все не давал ей за него замуж выйти. Он вообще над сестрой огромную власть имел, а она была по природе мягкой, уступчивой. У них никого не было, бабушка давно умерла, вот брат ее и опекал.
А после аварии, когда Лидия память потеряла, этот доктор подхватил ее и увез долечиваться в Бостон, ему как раз там работу предложили. И все вроде шло ничего себе, он за женой наблюдал и понял вдруг, что ее личность после аварии нарочно все вытеснила из сознания, чтобы страшных воспоминаний избежать.
– Мудрено что-то… – пожаловался Старыгин, – в моей больной голове не укладывается…
– Да бросьте вы, не притворяйтесь глупее, чем есть! – отмахнулась Ленская. – Не так сильно вас по голове стукнули.
Старыгин надулся – уж больно резка Александра Павловна, могла бы и помягче с ним обходиться. Ленская не обратила на его обиду ни малейшего внимания и продолжала:
– Ну, выписывал доктор жене своей разные препараты, да только не очень они помогали. Потому что через некоторое время обнаружил он у нее признаки раздвоения личности. Вот вы как относитесь к раздвоению личности?
– Да никак, – Старыгин пожал плечами. – До сих пор никогда с этим не сталкивался. И не верил бы, если бы сам не видел этот кошмар.
– Да уж, – вздохнула Ленская. – В общем, доктор Грин запаниковал и применил гипноз. И внушил своей жене новые воспоминания – что женаты они много лет, что брата у нее никогда не было, и так далее… Он-то хотел как лучше…
– Ужас какой! – поежился Старыгин. – Это чтобы кто-то свободно в моей голове копался…
– У вас в голове все в порядке, – справедливо возразила Ленская, – а вот у нее после этих экспериментов все и началось. Вторая личность потихоньку начала доминировать над первой, она перестала доверять мужу и сбежала от него в Россию.
