Тайна «Ночного дозора» - страница 62
Мейстер Рембрандт слушал эти завораживающие, таинственные слова, и ему казалось, что он начинает понимать смысл того странного узора, который складывался из его дней и ночей.
Любовь и разрушение, любовь и смерть…
Должно быть, неслучайно после того, как Черный Человек появился в его доме, умерла Саския. Правда, она давно уже болела, но казалось, что еще немного — и болезнь отступит…
Должно быть, неслучайно его стали каждую ночь посещать странные, мрачные сны, в которых неизменно присутствует смерть…
И то, что Гертджи, вдова трубача, разделила его постель — случайно ли это?
Вдруг боль охватила железным обручем его голову.
Рембрандт не хотел больше думать об этих страшных вещах, он боялся, что эти мысли приведут его в такую темную чащу, из которой нет возврата…
— Минхейр Авраам, мне непонятны слова вашей книги! — прервал он хозяина срывающимся голосом. — Я ведь пришел "к вам, чтобы попросить совета. Позвольте, я расскажу до конца историю о своем странном заказчике, и тогда, возможно, вы посоветуете мне, как поступить, чтобы спасти свою душу…
— Слушаю вас, минхейр ван Рейн! — Авраам опустил глаза, смирившись с желанием гостя пойти по более простому пути, по пути, привычному для детей жизни и света.
— Этот Черный Человек, тот, кого вы назвали странным именем Мем, он пришел ко мне две или три недели назад, и предложил очень странный заказ. Он предложил заплатить мне пятьсот гульденов, чтобы я изобразил его на той большой картине, которую пишу по заказу гильдии амстердамских стрелков…
— Пятьсот гульденов — это хорошие деньги! — уважительно кивнул Авраам. — Господа стрелки, если я не ошибаюсь, заплатили вам, минхейр, по сто гульденов!
— Вы не ошибаетесь, Авраам! — художник улыбнулся. — В том, что касается денег, вы никогда не ошибаетесь!
— Но, если мне будет позволено, из тех денег, какие вы получили от господ стрелков, вы не смогли выкроить ни одного гульдена, чтобы сократить свой долг бедному Аврааму., но я не осуждаю вас, я только вспоминаю об этом.., так, к слову.
— Я продолжу, — перебил его Рембрандт. —Даже с этим простым условием у меня возникли сложности. Как я уже сказал вам, Авраам, мне никак не удавалось уловить внешность заказчика. Я делал набросок за наброском, эскиз за эскизом — но его лицо ускользало от меня, как песок вытекает из сложенных ладоней, больше того — как туман вытекает из решета.., в конце концов, случилась странная вещь я попытался рисовать самого себя, глядя в зеркало, и вдруг понял, что добился сходства с заказчиком!
— Верно, — Авраам кивнул. — Свою переменчивую внешность Мем подгоняет под того человека, к которому приходит. Ибо каждый человек сам носит в себе собственную смерть…
— Но однако заказчик потребовал за свои деньги не только этого, — продолжил художник. — Он потребовал еще кое-чего, и потому-то я и пришел к вам за советом…
— И это неудивительно, — проговорил Авраам. — Мем широко расставляет свои силки, чтобы уловить в них человеческое сердце! Деньги, полученные от него, приходится отрабатывать вдесятеро!
— Не перебивайте меня, минхейр Авраам! —Рембрандт повысил голос, и пламя свечей метнулось в сторону, как будто отшатнувшись от него. — Не перебивайте меня, мне и без того трудно говорить. Вот, взгляните, он дал мне две эти склянки, — мейстер Рембрандт осторожно развернул небольшой сверток, который прятал в складках своей одежды, и подал Аврааму два крошечных стеклянных пузырька, один — из темно-синего стекла, другой из прозрачно-зеленого.
Авраам бережно принял склянки из рук художника, посмотрел сквозь них на пламя свечи, потом поставил пузырьки на стол и поднял глаза на Рембрандта.
— Что же вы должны сделать с содержимым этих склянок?
— Я должен подмешать его к своим краскам. Содержимым синего пузырька я должен пометить лица господ стрелков. Не всех, но только шестерых важнейших. Это капитан Баннинг Кок, лейтенант Биллем ван Рейтенбюрх, знаменосец Ян Корнелиссон Вишер, два сержанта и господин Якоб Дирксен де Рой…
Авраам кивнул, как будто ему был понятен тайный замысел Черного Человека.
— Содержимое же зеленого пузырька я должен подбавить к тем краскам, коими буду писать лицо самого заказчика.., то есть.., получается, свое собственное лицо!
— Так, — Авраам снова кивнул и зябко поежился, словно ему стало холодно в жарко натопленной комнате.
— Что же мне делать? — воскликнул мейстер Рембрандт, вскочив и сделав несколько шагов, как будто этими движениями рассчитывал усмирить снедавшее его беспокойство.
— Вы приняли от него деньги, минхейр ван Рейн? — деловито осведомился Авраам.
— Принял, — с горестным вздохом ответил художник.
— Значит, обратного пути нет… — очень тихо проговорил Авраам. — Приняв деньги Мема, вы приняли вместе с тем обязательство выполнить его поручение. Такие договора нерасторжимы.., значит, вам придется сделать все, что обещали.
— И каковы будут последствия? — спросил Рембрандт, повернувшись к Аврааму.
— Попробую узнать… — старик снова встал, подошел к тому же шкафу и достал из него небольшой кованый сундучок.
— Надеюсь на вас, минхейр ван Рейн, проговорил он, отмыкая крышку сундучка и выставляя на столик склянки и коробочки различного размера и цвета, стеклянные реторты, аптечные весы и какие-то странные инструменты. — Надеюсь, вы не станете никому рассказывать о том, что видели в этой комнате!
— Разумеется, — кивнул Рембрандт.
— Полагаюсь на ваше слово.., в противном случае меня могут ожидать серьезнейшие неприятности.., серьезнейшие! Вы меня понимаете, минхейр ван Рейн?
