Я и мое отражение - страница 48
Финал.
Я поднялась с кресла. Как во сне двинулась в гардеробную и остановилась перед огромным зеркальным шкафом.
В нем отразилась незнакомая мне девушка с взлохмаченными волосами и грустным взглядом. Девушка подняла голову, посмотрела мне в глаза. По моему телу медленно пробежала долгая мучительная судорога.
– Найди меня, – сказала девушка.
– Где? – закричала я, не раскрывая рта. – Где ты?!
– Найди! – повторила девушка. – Тогда останешься жива!
На меня обрушилась ужасная тяжесть, и я повалилась на пол, как мешок с трухой.
Повалилась и осталась лежать до самого утра.
Утро застало меня врасплох. Ужасно болела голова, зудела ссадина на локте, на предплечье образовался вполне ощутимый синяк.
Я с трудом приподнялась с пола, опираясь на руку.
Похоже, я снова впала в транс. Как тогда, в своей квартире.
Я взялась ладонью за лоб. Лоб был горячим. Неужели заболела?
Я встала с пола, хромая, прошла в комнату. В глаза ударил яркий солнечный свет, льющийся из-за незадернутых штор.
Я прикрыла глаза ладонью.
Плохо мне. До чего же мне плохо!
Я присела на кровать и попыталась собрать ускользающие мысли.
Значит, так: до середины ноября супруги Володины вряд ли затеют мое убийство. В день своего тридцатилетия неведомая мне девушка Женя становится наследницей большого состояния. Значит, до этого дня она должна быть жива и здорова, иначе тетушке нечего будет наследовать.
Соберутся гости. Меня предъявят им как Женю. Все удостоверятся, что наследница жива-здорова, и даже перестала колоться.
«Прекрасно», как говорит Елена Борисовна.
Что потом?
Потом мне, очевидно, придется подписать какие-то бумаги… не знаю какие, ни разу не приходилось выступать в роли богатой наследницы.
А после?
– А после – все, – ответило мне благоразумие. – Гейм овер.
И это было сказано с такой уверенностью, что я даже перепугалась.
Потому что это была чистая правда.
Зачем тетушке свидетель? Тем более, если речь идет об огромной сумме денег?
Я машинально потерла разболевшийся висок.
Все правильно. Назад в Москву меня, конечно, не отпустят.
– А Женя? – спросила я вслух. – С ней-то что будет?
Господи! Она тоже станет тетушке не нужна! Следовательно, ее судьба в точности повторит мою!
Бедная девушка!
Я поднялась с кровати и в волнении прошлась по комнате.
Что делать, что делать, что делать?..
Но никаких мыслей в голове не было.
Так ничего и не придумав, я сняла телефонную трубку и набрала внутренний номер горничной.
– Да, – ответила хамка-Рита.
– Завтрак принеси, – коротко велела я. И добавила:
– Быстро!
Рита помешкала, удивленная несвойственной мне повелительной интонацией, и послушно ответила:
– Сейчас.
– Быстро! – повторила я и положила трубку.
Пошла в ванную, неторопливо привела себя в порядок. Сегодня я еду в город. Правда, под надзором телохранителей, но это ерунда. Если я решу вырваться, я вырвусь.
Только я пока не решила, как должна поступить.
Паспорта нет. Вот что плохо. Я не смогу взять билет ни на один вид транспорта.
А, ладно! Что-нибудь придумаю!
Я растерлась махровым полотенцем, вышла в гардеробную и, не раздумывая, влезла в собственные джинсы, которые висели на вешалке, отстиранные и отглаженные.
Нашла свою же старую майку, облачилась в нее с таким удовольствием, словно это был прикид от Кардена.
Как, оказывается, приятно, носить собственные вещи!
После чего сунула в карманы кредитные карточки, которые были припрятаны за обогревателем в стене, и всю рублевую наличность. Если бы передо мной стояла необходимость придумать жизненный девиз, то я бы сходу предложила несколько вариантов.
«Готова к выходу». «Готова к борьбе». «Готова ко всему».
Хотя больше всего мне нравится девиз прекрасного города Парижа: «Качается на волнах, но не тонет».
Мне бы эту чудесную способность!
В комнате послышалось звяканье посуды, и я сделала вывод, что Рита накрывает на стол.
Рита, действительно, занималась сервировкой. На журнальном столе стояла дымящаяся чашка, несколько тарелок были накрыты фарфоровыми колпаками, чтобы пища не остыла.
Я подошла к столу, приподняла колпаки и осмотрела сегодняшнее меню. Осмотрела просто из любопытства, не из осторожности. Травить меня до дня рождения никто не станет.
– Что-то еще нужно? – спросила Рита скорее деловито, чем почтительно.
– Ничего, – ответила я.
Она продолжала стоять столбом и пялиться на меня.
– Сгинь, – сказала я, надкусывая бутерброд.
Она ухмыльнулась и пошла к выходу.
А я уселась в кресло и воздала должное мастерству нашей поварихи. Вернее, поварихи Елены Борисовны.
После завтрака я вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Навстречу мне с дивана поднялся дворецкий.
Интересно, что он тут делает? Впрочем, смешной вопрос. Меня караулит, что же еще?
– Где Елена Борисовна? – спросила я, не здороваясь. Оказывается, приобрести хамские замашки значительно легче, чем от них избавиться.
– Она у себя, – ответил дворецкий почтительно.
Надо же, хоть один человек в этом проклятом доме разговаривает со мной почтительно!
Я кивнула и пошла обратно.
Стукнула в дверь тетушкиной комнаты, услышала короткое «да» и толкнула дверь.
Тетушка сидела за рабочим столом и просматривала какую-то компьютерную программку, напоминающую бухучет. При моем появлении она моментально выключила экран и развернулась на стуле.
– Добрый день, – сказала я вежливо.
– Здравствуй, – ответила тетушка равнодушно. И, опережая дальнейшее, сказала:
