Хроника смертельной осени - страница 138
– Кто? – удивленно спросила Моник. – Балерина? Она сможет сама его убить? Мадам Гризар насмешливо фыркнула. Жики поджала губы:
– В ее сердце плещется столько ярости и ненависти, что сможет. Но полагаю, она это сделает не одна.
– Не одна? – нахмурилась Моник. – С кем же?
– Ее подруга, Катрин, – начала Жики. – Вслед за Анной подверглась жестокому насилию.
– И она тоже жаждет мщения? – спросила Моник.
– Да, – кивнула Жики. – Кто бы не жаждал на ее месте?
– Это ты так думаешь? – с иронией поинтересовалась Моник.
– Какая жертва не жаждет мщения? – вопросом ответила Жики. – Третий – муж Катрин, Серж Булгаков.
– Первая попытка не удалась, но он не успокоился? – вопрос Моник прозвучал неожиданно, и Жики немного растерялась:
– Я не понимаю…
– Гениальный врач, долг которого – спасать людей, все еще хочет обагрить руки в крови не в операционной, а на тропе войны?
Несмотря на то, что замечание Моник источало сарказм, во взгляде ее появилось сомнение, и Жики чуть повеселела – она знала это выражение лица подруги, когда та принимала важное решение.
– В казни примет участие еще один человек, – добавила она.
Бровь Моник взлетела вверх:
– Кто?
– Мигель Кортес.
– Это тот, который недавно стал виконтом Вильяреаль? – оживилась мадам Гризар. – Любопытный династический случай.
– Именно он, – кивнула Жики. – Почему любопытный?
– Потому что согласно действующему закону, титул виконтов Вильяреаль должен был перейти к старшему в роду – семидесятилетней Алехандре Марии дель Соль, тетке этого вашего Мигеля.
– К женщине? – удивилась Жики.
– У тебя склероз? – поинтересовалась Моник. – Испанцы уже больше пяти лет как избавились от мужского майората.
– И правда, – смутилась Жики. – Как я могла забыть! Действительно, склероз… Но тогда каким образом он получил титул?
– Насколько я знаю, был издан специальный королевский ордонанс. По просьбе Ватикана.
– Ничего себе, – присвистнула тангера. – Ты можешь как-то это объяснить?
– Единственное объяснение, которое приходит в голову – в Ватикане нашлись убедительные доказательства адюльтера в семье, а Вильяреаль всегда были ревностными католиками и блюстителями морали. И скорее всего, Алехандре пригрозили разглашением порочащих честь семьи сведений – она даже не попыталась бороться за свои права, а я ее знаю, она дама с характером. Но все это не относится к делу. Значит, новоиспеченный виконт изъявил желание присоединиться к экзекуции?
– Изъявил, – Жики вновь уловила в голосе подруги иронию.
– Итак, четверо, – задумалась Моник. – И как они собираются его убивать?
– Какая тебе разница, – неосторожно вылетело у Жики, и Моник сразу помрачнела.
– Что значит – какая разница? – возмущенно спросила она. – Вот от кого не ожидала услышать! Мы говорим о жизни человека!
– Он не человек, – мрачно возразила тангера. – Дикий хищник по сравнению с ним – невинный голубь.
– Я не ставлю под сомнение его опасность, – Моник поднялась с кресла, чтобы еще плеснуть коньяка себе и подруге. – Я ставлю под сомнение их безусловную способность убивать. Мы отдадим им в руки человеческую жизнь – смогут ли они ею распорядиться?
– Давай дадим им право, – оживилась тангера. – А воспользуются ли они им – это их дело, правда?
– Не знаю. Не уверена… Хотела вот тебя спросить…
– Спроси, – криво улыбнулась дива. – Долго ждала, когда ты поинтересуешься.
– Неужели? – саркастически подняла брови Моник. – Тогда ответь, когда ты узнала, что маньяк жив и почему ты скрыла этот факт от своей подопечной?
На морщинистом лице тангеры не дрогнул ни единый мускул:
– Мне сообщили, что он жив, наши московские агенты, когда я сделала им запрос о месте его захоронения, спустя несколько дней после того, как мы вернулись в Париж. Как я могла сказать бедной девочке? Она была так слаба…
Моник сделала резкий жест:
– Не ожидала от тебя. Кто, как не ты, должна понимать губительность лжи и недосказанности. Правда всегда выплывает – только слежавшаяся от долгого хранения в темноте и пыли, она принимает ужасные формы. Кроме того, ты понимаешь, какой угрозе ты подвергала ту, которую взяла под свое крыло?
– Будь уверена, я приняла все меры безопасности. Но, несмотря на это, вины с себя не снимаю и полностью сознаю свою ошибку, – буркнула тангера. – Прикажешь посыпать голову пеплом? Как насчет моего дела?
Какое-то время Моник теребила длинными худыми пальцами толстую золотую цепь на своей шее, а потом отрубила:
– Я должна подумать до завтра. Я дам тебе ответ не позже полудня.
Поняв, что далее настаивать бессмысленно, а возможно, и опасно, тангера покорно склонила голову перед Магистром Ордена Палладинов…
… Таксист подвез Жики к невзрачному дому в районе Таганской площади, с внутренней стороны Садового кольца. Он помог старой женщине выбраться из машины и уехал, а она осталась стоять на тротуаре, оглядываясь вокруг, словно остерегаясь слежки. Не заметив ничего подозрительного, она позвонила в домофон одного из подъездов. Никто не поинтересовался ее именем, кодовый замок щелкнул, и Жики вошла в подъезд. Лифт в трехэтажном доме отсутствовал, и Жики была вынуждена взбираться на третий этаж по лестнице, что впрочем, не составило труда при ее тренированных ногах и поставленном дыхании. Ей не пришлось звонить в звонок, так как дверь одной из двух квартир на этаже оказалась приоткрыта, и Жики, потянув ее, тяжелую и старинную, на себя, вошла.
В тесном коридорчике ее встречал молодой человек, со светлыми прямыми волосами, забранными в хвост. Он неплохо говорил по-французски и почтительно склонился к руке старой дамы:
