Последняя Золушка - страница 68
— Я не буду делать этого по трем причинам!
— По каким же?
— Первой, второй и третьей! А я-то считала вас умным человеком, Лева…
Я проглатываю и это, и оно шмякается к тому, что было проглочено ранее: к безапелляционному приказу ужинать с ней, сопровождать ее, выслушать ее… Не сомневаюсь, что будет и продолжение… Или сразу объявить: если она еще что-либо выкинет, я… А что я?! Разве я могу хоть что-то, кроме как идти на поводу?! У Светы-Лючии, у главреда, которому возжелалось сказочек к новогоднему столу, или у моего друга, которому надо было быстро найти более-менее подходящую кандидатуру на эту работу, да и спихнуть все с плеч; я киваю и поддакиваю тем, кто диктует законы рынка, литературной моды, да и все другие законы тоже… Это называется хорошим характером и коммуникабельностью, но… иногда нужно уметь сказать и «нет»! Но обычно я говорю «да». «Да», потому что я не бунтарь. Все, что во мне повстанческого, — это лишь фантазия, породившая Макса и остальное.
— Хорошо, я объясню! — говорит Светлана. — Произошло убийство. Наглое, демонстративное, умышленное убийство, хотя некоторые… — она помедлила, — со мной не согласятся. Потому что он действительно умер вроде как от сердечного приступа. Но! Даже приступ можно спровоцировать! Однако, если я буду настаивать, мое обращение в полицию будет равносильно тому, как если бы я подожгла это место собственными руками. Потому как мои клиенты едут сюда не за тем, чтобы их расспрашивали, что они делали в три часа ночи и с кем! И к тому же осведомлялись обо всех их знакомствах, личной жизни, брали отпечатки пальцев, ДНК и что еще там обязательно берут? Мне этого не нужно… им не нужно… покойному тоже уже ничего не нужно! Это раз.
Мне хочется сказать, что она сама себе противоречит, когда говорит, что ей ничего не нужно, и в то же время хочет знать правду. Спросить, что ли, на кой ляд сдался еще и я, если убили — и убили, и ладно, все молчат, значит, всех все устраивает, — но моя визави внезапно преображается: лицо у нее словно подбирается, взгляд делается острым, даже хищным.
— Только зря тот, кто провернул это дельце прямо у меня, так сказать, в гостиной, надеется, что я это вот так и спущу! Что у меня… со мной можно проделывать такие… грязные вещи! Или что я слечу с катушек, устрою тут дознание по всей форме, пойду на скандал и тем самым прогорю! И со мной никто никогда уже не захочет иметь дела! Не-е-ет… других на вшивость проверять будете, господа хорошие, и устраивать такие провокации — и вот это как раз два! И третье: частные агентства хороши, чтоб искать заблудившихся хомячков! И то лишь потому, что найти конкретную кошку или собаку они не в состоянии. А хомяки все на одно лицо… ха-ха-ха! — Она смеется, словно пробует новую опцию, и звук получается, как у робота — металлический и слишком отчетливый. — Да, и кроме прочего, чтоб вы, Лев Вадимыч, знали, может, когда и пригодится… для литературы: никакие частники не имеют права работать, если произошло убийство. Это три. И четвертое — те, у кого на плечах погоны или лицензия в кармане, крайне боятся потерять и то и другое! Да, и еще: мне всегда казалось, что человек, пишущий детективные романы, запросто может заткнуть за пояс любого районного сыщика!
Это лесть, и лесть грубая. О чем я немедленно и сообщаю.
— Лева, но у вас действительно уникальный склад ума! — восклицает она. — Неужели вы будете убеждать меня в обратном?
— Пожалуй, сегодня воздержусь… Но и у вас тоже, Светочка, — тут же парирую я, — мозги на месте! И мне кажется, вы способны заткнуть за какое угодно место не только районного сыщика, но даже хваленый Скотленд-Ярд!
— Я буду вам помогать, — тихо говорит она, явно польщенная. — Чем смогу… а я многое могу!.. Но, ради бога, ухаживайте за мной хоть чуточку, чтобы мы выглядели просто флиртующей парой, а не заговорщиками, планирующими путч! Я вот на вас… смотрю!
Мда… она таки действительно смотрит! Потом протягивает изящную, но весьма властную ручку и тянет к себе мою ладонь… О господи, зачем?!.
— Что вы на меня таращитесь?! — вдруг говорит она и снова смеется. — Ну и видок у вас! Словно у пионера, которого соблазняет вожатая! Не волнуйтесь, это для пользы дела. А Кира поймет, — взгляд у нее становится как наждак. — Она вообще понятливая девочка! — Светлана кривит губы. — Мне же нужно распутать это дело! — повторяет она и добавляет: — Любой ценой!
— А если цена окажется слишком высокой?
— Сколько платить, буду решать только я! — отрезает она, и тут наступает мой черед.
— Света, не знаю, как у меня, но у вас лично такой вид, будто вы лишаете меня выходного пособия! Что вы хмуритесь… улыбайтесь! На вас сегодня все смотрят…
— Стервятники чертовы! — бросает она. — Так и пялятся! Всем интересно! И никакая зараза не отказалась от дальнейшей программы и не уехала! Ладно, давайте просто посидим и поговорим, хорошо? Ухаживать и улыбаться сегодня необязательно. В моем клубе умер клиент. Все это знают. Так что я могу быть какой угодно: озабоченной, печальной, наверное, даже злой! А вот если начну хохотать как безумная и отжигать гопака на столе, тогда они и сами озаботятся! И начнут разбегаться как тараканы! Или что-то подозревать! Не-е-ет, мы будем хитрее…
Мне уже не хочется разгадывать тайну, отчего покойный сначала сидел в песочнице, а потом оказался у себя в комнате, или даже узнать, куда подевался игрушечный автомобиль. Если честно, я устал от детективов, у меня сейчас другое настроение и другой жанр… наверное, все же любовный. Поэтому мне хочется по возможности тихо отбыть положенное и убраться восвояси. Да, убили человека, да, может быть, даже порядочного — таких, как мне кажется, конкуренты должны особенно сильно не любить. Потому как порядочные в бизнесе — белые вороны… или же ангелы на деревьях? Ладно, с ангелами мы как-нибудь разберемся, но мне крайне не хочется изображать Макса во плоти, не желаю я никаких расследований!
