Мадам будет в красном - страница 27
– Может быть, Егор… – неуверенно предположила Ольга Бабурская. – Мне кажется, он – именно тот, кто может вам помочь.
– Ермолаев? – уточнил майор Лавров. – Ваш фотограф?
– Ну да, он же подрабатывал не только у нас. Мы услуги фотографа заказываем нечасто, не каждый же день мы выставки открываем, а мальчику очень нужны деньги. Поэтому он на полставки оформлен санитаром, как раз в психиатрической больнице.
Это была важная информация, и оперативники бросились отрабатывать этот след, кляня себя за то, что сразу не выяснили, где еще работает улыбчивый студент-фотограф. Он был единственным звеном, связывающим галерею и больницу, а значит, и обе жертвы – Бабурского и Зябликова. Но парня, как на грех, не оказалось в городе. Вместе с друзьями он уехал в Москву встречать Новый год.
– Егорка целый год деньги на эту поездку копил, – рассказала мать Ермолаева. – Поехали они с ребятами к однокласснику их бывшему, тот в Москве учится, квартиру снимает. Они, когда ездят, всегда у него останавливаются. Дешево, на гостиницу тратиться не надо.
По словам матери, вернуться в город Егор должен был третьего января, потому что четвертого у него стояло дежурство в больнице, а пятого начиналась сессия.
– Вообще-то этот «перец» вполне мог взять на стоянке машину Бердниковой, совершить преступление, одно и второе, вернуть машину на место, и этого никто не заметил. Так-то там бардак, если вдуматься. Психиатрическая клиника, несколько отделений с буйными психами, а ворота стоят круглые сутки нараспашку и ни одной камеры. У них два года назад пациенты сбежали, так ведь все равно никто даже бровью не повел. И порядок не навел, – задумчиво сказал Зубов.
– Так-то он не похож на убийцу, – в голосе Лаврова звучало сомнение, – хлипкий слишком, да и правильный.
– Ты сторонник теории Ломброзо? – усмехнулся Зубов. – Если бы преступников можно было определять по внешнему виду, мы с тобой быстро бы остались безработными. И если так рассуждать, в галерее вообще крепышей и силачей, подходящих на роль убийцы, нет. Только этот пацан, да кучка женщин.
– Ладно, приедет, поговорим, – вздохнул Лавров, – не объявлять же этого парнишку во всероссийский розыск. А по телефону ему звонить, так только напугаем. Если в чем виноват, сорвется с места, и ищи его потом, свищи.
Незаметно наступил Новый год, который Зубов встретил именно так, как ему и мечталось. На его вопрос, не собирается ли она отмечать с родными, Анна только засмеялась. Протянув руку с длинными, тонкими, очень красивыми и бесконечно нежными пальцами, она погладила Алексея по щеке.
– У меня нет семьи, – мягко сказала она. – Мама умерла, отец тоже. Остались совершенно чужие люди, которые не вызывают у меня ничего, кроме раздражения. Я не собираюсь ничего с ними праздновать. Больше всего на свете я хочу вообще никогда их не видеть.
– Я слышал, Мария Ивановна болеет, – осторожно сказал Зубов. Он уже понял, что на любые упоминания о родственницах Анна реагирует крайне болезненно. Но ее приёмная мать и родная мать Олимпиады действительно оправлялась после тяжелого инсульта, и Алексея удивляло равнодушие его возлюбленной к беде женщины, которая ее вырастила. Если не искренняя привязанность, то хотя бы элементарное чувство долга.
– У Марии Ивановны есть дочь. – Сегодня Анна не собиралась ни раздражаться, ни сердиться. Она вообще в последнее время была какая-то вялая и пассивная, в том числе и в сексе. Наверное, устала. – Алешенька, дорогой, я никогда не совершаю поступков, навязанных общественным мнением. Все, что я делаю, вызывается исключительно внутренней потребностью. Мария Ивановна – хороший человек, она относилась ко мне так, как считала нужным, искренне полагала, что защищает мои интересы. Однако она мне не мать. Я ее никогда не любила и не собираюсь притворяться. У них с Липой своя жизнь, у меня своя.
– А у Евы? – Зубов разозлился и никак не мог остановиться.
– А у Евы тем более, – спокойно ответила Анна, положила руку ему на затылок, поцеловала в губы. Долго-долго, вкусно-вкусно. У Зубова тут же помутилось в голове и стало тесно в штанах.
В общем, Новый год они встретили вдвоем, и именно так, как загадал Зубов. Анна накрыла стол, они выпили шампанского, послушали Президента, чокнулись бокалами под бой курантов, а потом, прихватив с собой свечи и бутылку красного вина, ушли в мастерскую, где на полу лежал мохнатый ковер. Сидели, глядя в большое окно, и думали, каждый о своем, и целовались, и занимались любовью. В один прекрасный момент Анна уснула прямо в его объятиях. Алексей, боясь ее разбудить, сидел не шевелясь и, невзирая на боль в затекшей спине, любовался прекрасным лицом возлюбленной. Думал, что если примета «как Новый год встретишь, так его и проведешь» правдива, то его ждет самый волшебный год в его жизни.
В постель они перебрались уже под утро, и, проснувшись к четырем часам дня первого января, Зубов уныло сообщил, что должен все-таки съездить поздравить маму. Уезжать не хотелось, но Анна только зевнула и посоветовала катиться на все четыре стороны, а она пока отмокнет в ванне, почистит перышки и, может быть, порисует, если будет настроение.
– Мне сегодня не возвращаться? – глупо спросил Зубов.
– И завтра тоже. – Она снова зевнула. – Мы договорились с Ольгой Аполлинарьевной, я второго января поеду к ней в гости. Думаю, за городом и переночую. И вообще, может быть, останусь на пару деньков. После смерти Михаила Валентиновича ей так одиноко. Она подумывает дом продавать, а я ее отговариваю. В общем, Алешенька, давай с тобой встретимся числа четвертого-пятого, ладно?
