Мадам будет в красном - страница 63

– Так, – согласился Зубов. – При этом из показаний Олимпиады Бердниковой мы знаем, что именно в июне ее сестра появляется в их квартире, где пытается добиться от Марии Ивановны сильнодействующих лекарственных препаратов, чем доводит пожилую женщину до инсульта. Получается, это и была та самая встреча, ради которой она приезжала?

Следователь пошелестел бумажками в уголовном деле.

– Мария Бердникова была госпитализирована в областную больницу с обширным кровоизлиянием в мозг 14 июня, – сообщил он. – В какой день Шубейкин убил Стрижову, то есть не Стрижову, ладно, неважно.

– 14 июня, – подтвердил Зубов. – Черт, как все сходится.

– Поеду-ка я с этой самой Марией Ивановной переговорю, – сказал следователь, вставая. – Похоже, подробности этого визита теперь приобретают первостепенное значение. А вы метнитесь пока к Еве на квартиру. Если она восемь месяцев как в могиле, то недавно чайник кипятить точно не могла. Надо понять, кто там еще мог быть. Еще раз соседей опросите, делайте, чего хотите, но информацию раздобудьте, понятно? Чего-то тут нечисто, печенкой чувствую.

Он вышел из кабинета, и Зубов задумчиво проводил его глазами.

– Вот что мне покоя не дает, – сказал он, – причем давно. С того самого момента, как я про дурацкий разговор в галерее узнал. Тот самый, где все разговаривали о том, как хотят умереть. Я все пытался вспомнить, где я что-то похожее слышал.

– И где? – Лавров требовательно уставился Алексею в лицо. – Да не тяни ты. Как кишки на барабан наматываешь.

– Да от Шубейкина и слышал, – с досадой ответил тот. – Он никак не мог объяснить, зачем отрубил своей любовнице голову. И предположил, что сделал это в бессознательном состоянии. Она же не раз повторяла, что бедовая, и не сносить ей головы. Понимаешь?

– Не очень.

– Серега, а если Ева Бердникова стала самой первой жертвой того самого маньяка, который затем убил всех остальных? Фраза про «не сносить головы» была ее любимой. Она вполне могла ее произнести в галерее. Ее и убили, лишив головы. Понимаешь? Что, если в квартире с Шубейкиным они были не одни. Если был еще кто-то третий, и именно этот человек подлил Константину в водку лекарство, заставив отключиться. Затем убил Еву и исчез. А Шубейкин, очнувшись, решил, что это он во всем виноват. И стал прятать тело. Он же реально ничего не помнит из того вечера. Совсем. Я, правда, у него вчера специально уточнил, не было ли в квартире кого-то еще, и он категорически утверждает, что нет. Только он и Ева. Но вдруг он это просто забыл, а?

За разговорами они не спеша доехали до дома Евы, припарковались во дворе, вылезли из машины на грязный, затоптанный снег и вдруг синхронно замерли, потому что в нужной им квартире горел свет.

– Фантастика какая-то, – хрипло сказал Зубов. – Сейчас поймаю эту скотину, зубы выбью, ей-богу.

– Да погоди ты, – досадливо поморщился Лавров. – Понять бы еще, кто это.

Сыщики пулей взлетели на нужный этаж, тихо, но ловко открыли хлипкий замок. В квартире играла музыка, в ванной шумела вода. Сделав знак Зубову, чтобы оставался у двери в ванную, Лавров быстро и профессионально осмотрел остальную квартиру. В кухне и комнате было пусто, лишь работал телевизор, включенный на модном музыкальном канале, да горел свет. Лавров вернулся в прихожую, отрицательно покачал головой, мол, никого. Зубов не ответил, как зачарованный глядя на ярко-зеленый, кислотного оттенка пуховик, висящий на вешалке.

– Ты чего? – одними губами спросил его Лавров.

Зубов мотнул головой, давая понять, что объяснит потом. Перед глазами у него стояла смутно знакомая женская фигура, одетая в точно такой же пуховик и заходящая в подъезд, где жила Анна, а теперь и он, капитан Зубов. Да, совершенно точно, он видел этот пуховик всего несколько дней назад.

В ванной выключили воду, и после непродолжительного шуршания щелкнул замок, дверь открылась и прямо к сыщикам вышла закутанная в махровый халат Светлана Калинина, домработница семьи Бабурских. В немом изумлении все трое уставились друг на друга.

Первым пришел в себя Лавров.

– Светлана Евгеньевна, а вы что здесь делаете? – спросил он.

Женщина несколько раз моргнула, будто прогоняя морок.

– Так живу я здесь, – тихо сказала она, впрочем, без особого испуга в голосе. – Мне же с дачи Бабурских съехать пришлось после смерти Ольги Аполлинарьевны, а на работу к соседям меня не взяли. Еще бы, кому нужна домработница, у которой при странных обстоятельствах обоих хозяев убили. А своего жилья у меня нет, вот я временно сюда и въехала.

– Понятно почти все, кроме одного. Именно здесь вы как оказались? Откуда у вас ключи и почему вы вообще считаете себя вправе тут жить? – уточнил Зубов.

– Так мне Ева разрешила, – сказала женщина и лихорадочно пояснила: – Вы не думайте, что я без спросу. Она мне и ключи дала, и разрешила мне тут ночевать, когда в город на выходной приезжаю. Я, конечно, не злоупотребляла, бывала нечасто. Но сейчас, пока работу не найду, я квартиру не могу снять. А здесь я никому не мешаю. Я и у Ани спрашивала, можно ли. Она только плечами пожала, сказала, конечно, раз Ева мне разрешила.

– А когда это было? И при каких обстоятельствах? И как вообще вышло, что вы были знакомы с Евой?

– Господи, да я их всех сто лет знаю! Я сначала только у Бабурских работала. А потом как-то Аня приехала и попросила меня ее квартиру прибирать раз в неделю. Я согласилась, с разрешения Ольги Аполлинарьевны, естественно. Копеечка-то не лишняя. Ну и как-то убиралась, а в квартиру Ева пришла. Тогда-то я не знала, кто это. Удивилась только, что у кого-то от Аниной квартиры ключи есть. А она и сказала, что Ева, Анина сестра-двойняшка. Потом я ее еще несколько раз встречала. Нечасто, но появлялась она в квартире, когда я там прибиралась. И дала ключи, сказала, что я могу ночевать, когда мне надо.