Виктор Вавич (Книга 2) - страница 81
- Уй, угара! Поклал жиденят у корыто, толчет прямо, ей-бога, у капусту - двоих.
- Трох! Ой, и работа ж! Толкеть! Толкеть! - заорал впереди, и вдруг все зашатались, кричат сверху - свист, и все шарахнулись. Санька побежал, и следом за ним черное махнуло в воздухе. Санька успел увидеть пианино, и грохнуло сзади, как взрыв, и неистовый крик и свист в толпе, и сразу треск и стекольный всхлип пошел по площади.
"Не бежать, не бежать, - твердил себе Санька, - только не бежать и скорей вон", - и борода из кровавого мяса торчала и шаталась тут, как полоса через глаза, и вот в пустой, совсем пустой улице, и по свободному тротуару шагают ноги, и все быстрей и быстрей, и рука прилипла под воротом, как приклеенная. Кто это? Кто они? - из-за угла, навстречу. Студенты? Ну да! Сумасшедшие! У Саньки нога уже дернула вбок, на другую сторону. Идут быстро, гуськом, по двое, по трое. Санька стал в сторону - красные лица какие - вон впереди в расстегнутой шинели, всеми глазами смотрит вперед - и револьвер, огромный револьвер вниз опустил в руке, чуть не до пола.
И Санька крикнул:
- Рыбаков!
И студент глянул - очень похож, как будто снят с Рыбакова, но красный и глаза... И Рыбаков мотнул головой назад, а глаза все те же - выставлены вперед.
- Там казаки у городского сада, - говорил Санька и не слышал своего голоса - горло само хрипело и слова сухие чиркали по воздуху. Санька шел со студентами, все молчали, шли туда, откуда свернул Санька.
Все красные, будто не идут, а суются ногами. Свернули, и как ветром, дунуло из улицы навстречу треском кромешным, свистом, ревом, дребезгом. Рыбаков пошел, пошел, вобрал голову в поднятый ворот, через улицу, наискосок. Вон уж видно - машется все, ревет как полымя, и студенты гуськом за Рыбаковым косой линией через улицу, и вон поднял руку Рыбаков, сейчас выстрелит. Готово! Дымок дунул из револьвера - не слышно выстрела за ревом - и все, все пошли палить - прямо в толпу, в орево, в треск. И как ничего все круче будто завертелось.
"Гух!" - с балкона грохнуло тяжелое. Еще, еще валят. Увидали! Увидали студентов - кинулось несколько, бегут. И дымки, дымки - упали двое - и вдруг другой голос пошел от толпы - бросятся? Санька стоял, как приклеился к мостовой. Часто, дробно - слышно, как щелкают выстрелы, уж покрыли рев, поверх крика бьют, и завыло, заголосило тонко, и уже нет впереди никого. Санька перевел дух - нет, бежит Рыбаков вперед, к углу, к площади, и студенты. Вон стал один - тычет рукой, заряжает, и вон Рыбаков уж за углом, и Санька двинулся и вдруг побежал туда за угол. Рыбаков под балконом, на обломках, на досках. Санька не понял, что делает он, толкнул с разбега Рыбакова, он полетел, скатился с рухляди и сзади крикнуло и разорвалось осколками зеркало. Рыбаков вскочил, озирался и вдруг крик хриплый "казаки" - и вон по площади, из проулка, не могут по лому вскачь.
"Назад!" - Рыбаков взмахнул рукой и в тот же миг грохнули выстрелы громом рвались, рассыпались в домах. Рыбаков махал рукой назад, - студенты бегом гнали в улицу, за угол, направо, - какие-то прохожие, ворохи шапок в руках, Санька плохо видел их. Теперь налево, - студенты прятали на ходу револьверы, - руку за борт, в пазуху. Что это? У Рыбакова, у Рыбакова! Голубой околыш черный весь сзади - кровь! Ничего - идет, широко идет впереди. Слышно сзади в той улице подковы по мостовой, - бегом! за угол Соборная площадь - вразброд всякие ходят.
- Они! Они! - кричит кто-то. Санька оглянулся, узнал: дворник тот самый, Андрей, где товар вывозили - тычет, тычет вперед пальцем, пробивается меж людей и все оборачивается. И вдруг Рыбаков перебежал через угол на тот тротуар и за ним в гуще все, и уж на том тротуаре. Санька видел, как сбился народ сзади.
- Бей! Бей их! Жидов!
И вдруг Рыбаков выхватил из-за пазухи револьвер, махнул - все вынули, все студенты - и пятятся, все попятилось назад, и студенты отходят задом к домам. Но - что это все вбок глядят, не на них, а вбок? Санька увидал, как бежали серые шинели, сбоку, с площади. Вдруг стали - шарахнулась вбок толпа. Целятся солдаты - студенты дернулись куда-то, где они, где? Санька озирался и вдруг опрометью бросился назад к дому, влетел в открытые ворота за выступ. Дверь какая-то, человек в белом, в халате каком-то, дернул Саньку за рукав, втолкнул в дверь, втащил куда-то, темно - Санька не понимал, куда его тащит человек.
- Сюда, сюда! - шептал человек.
Вот светло, комната. Женщины какие-то тоже в белом - и банки, банки по стенам - перевязывают. Всех перевязывают. Санька тяжело дышал, а его толкал человек на табурет, и вон уже быстро, быстро крутят на голову бинт, и что говорят, не понять, не по-русски, быстро, быстро - по-польски, что ли. Вон из белого глаза торчат, точно остановились, как воткнулись.
- Где это, где это? - сухим горлом говорил Санька.
- Аптека Лозиньского, здесь аптека. Ложитесь - прямо на пол под стенкой, скорее.
Саньку за руку вела к углу барышня в белом, крепкой ручкой, нахмуренная, красная.
Санька лег на белую простыню на пол, и вдруг за окном шарахнули два выстрела.
- В аптеку не стреляют! - и человек в белом помотал головой. - Не! Пугают. Они знают, где можно. Лежите! - крикнул и быстро вышел в дверь.
Рядом с Санькой лежал человек в штатском, голова как шар, в бинтах. Он хрипел, и дергалось все тело. И вдруг он вскочил, как пружина, заскакал ногами - как в мешке и - Ва! Ва! - пронзительно вскрикивал, звенело в ушах - все дернулись, из дверей выскочил фармацевт в белом, он ловил человека, а тот дергался вверх - взлетал на пол-аршина, взметывал руками. Санька бросился - человек с неимоверной силой изгибался, как огромная рыба, - его держали на воздухе, он вырывался у пятерых.
