Великий натуралист Чарлз Дарвин - страница 104
«258. (клоп) — вонзал свой хоботок глубоко мне в палец.
756. На скалах горы Эрмоса я видел стаю этих птиц, преследующих друг друга. Крик их очень похож на крик английского стрижа. По своим признакам они также близки к нашей птице. Как часто особенности строения и, казалось бы, самые незначительные особенности поведения встречаются вместе!
794. Кактус из Порт-Дезире. Когда прикасаешься к тычинкам, то они быстро и с известной силой пригибаются к пестику; то же самое происходит с лепестками, но менее резко.
1270. Я затрудняюсь сказать, особый ли это вид или просто одичавшая домашняя кошка. Это животное значительно крупнее, сильнее и более равномерно окрашено. Было бы интересно сравнить его с аборигенной домашней кошкой, чтобы узнать, принадлежат ли они к одному и тому же виду».
На двух красных «Записных книжках» нет белых этикеток, указывающих их содержание.
Судя по записям, они относятся к 1837–1839 годам. Среди разнородных заметок, вопросов, ссылок на различную литературу, даже сведений о продаже и сдаче домов появляются записи, отражающие размышления Дарвина по вопросу о происхождении видов. Дарвин сопоставляет замеченные им во время путешествия факты изменения видов в разных частях света, сравнивает ныне живущие виды с ранее жившими.
Читая эти записи, можно видеть, как зарождалась теория происхождения видов. Путь великих исканий и устремлений к ней отражен в «Записных книжках», переживших уже одно столетие…
Заключение
Откроется громадное, почти непочатое поле исследований… Возрастет в громадной степени интерес, представляемый изучением наших домашних пород. Новая разновидность, выведенная человеком, представится более любопытным и важным предметом, чем добавление еще одного вида к бесконечному числу уже занесенных в списки.
Ч. Дарвин
Своим учением Дарвин создал новую эпоху в естествознании.
До Дарвина существовали и развивались отдельные отрасли биологии: ботаника, зоология, антропология, палеонтология, эмбриология и многие другие. Каждая из них в свою очередь дробилась на частные отрасли. Науку ботанику, например, составляли анатомия, физиология, систематика растений, но и они еще подразделялись на более и более мелкие разделы.
В результате природа рассматривалась по кусочкам. Получалось нечто вроде своеобразной мозаики из научных данных о природе.
Идеи Дарвина явились обшей руководящей нитью, которая связала между собой факты, добытые отдельными научными отраслями биологии.
Теория естественного отбора стала ключом к пониманию и решению частных вопросов, связывая ответы на них в цельное знание о жизни природы. Дарвинизм сделал биологию единой наукой при всем огромном разнообразии ее разделов.
Вместе с тем дарвинизм дал мощный толчок к развитию каждой из биологических наук в отдельности, применил новый метод в изучении природы — исторический. Дарвин открыл историю развития природы.
Животные и растения изменяются. В процессе исторического развития одни виды происходят от других.
Свою эволюционную теорию Дарвин создал на основе сельскохозяйственной практики. Никто из ученых-биологов до Дарвина не поднимал так высоко значение тысячелетнего труда миллионов тружеников сельского хозяйства. А ведь это они создали множество пород скота и сортов растений своим умом, волей, настойчивостью и терпением.
Так был открыт естественный отбор.
Все последующие труды Дарвина доказывали и развивали отдельные главы из «Происхождения видов». И каждый из них служил новым оружием в борьбе за дарвинизм.
Учение Дарвина освобождало биологию от господствовавшего в ней религиозного духа. И это было великой победой человеческого ума, знания, науки над невежеством и темнотой, торжество материалистических представлений о природе над религиозными.
Учение Дарвина не только вошло в биологическую науку, как научная основа ее, но неразрывным образом слилось с мировоззрением большинства образованных людей на всем земном шаре.
И нет, пожалуй, такого уголка на земле, где бы люди, считаясь просвещенными, ничего не слыхали о Дарвине.
И когда в 1909 году исполнилось столетие со дня рождения Дарвина, то оно отмечалось всем цивилизованным миром.
Это были дни настоящих торжеств в Кембридже.
В огромной трапезной сдвинутые вплотную столы были завалены полученными в дни торжеств адресами. «И чего-чего тут только не было: бархатные, кожаные, тисненые, обделанные в серебро и эмаль, с тяжелыми застежками переплеты; длинные футляры, перехваченные золотыми шнурами с болтающимися старинными печатями; рукописи на невиданной бумаге или на пергаменте с великолепными миниатюрами и средневековыми заставками или не менее красиво выведенными восточными (персидскими и японскими) письменами, — они лежали тут сомкнутыми рядами, сошедшиеся с отдаленнейших концов мира, свидетели беспримерного единодушного и уже, конечно, вполне бескорыстного взрыва восторженного уважения цивилизованного человечества к памяти представителя его передовой мысли».
Рядом с комнатой, в которой жил Дарвин студентом, помещалась выставка, посвященная ему.
Вот они, рукописи Дарвина, микроскоп, геологический молоток, бывший с ним в кругосветном путешествии, записные книжки, портреты Дарвина, сделанные разными художниками.
Чествование памяти Дарвина… Обширный двусветный зал с хорами, прекрасный резной деревянный потолок, возвышение в конце зала с креслом, почти троном, для канцлера.
