Великий натуралист Чарлз Дарвин - страница 70
Дарвину больно смотреть на этот очерк. Перелистывая страницы, он испытывает почти физическую боль. Но кончено! «Это жалкая слабость с моей стороны — вообще думать о каком-либо приоритете», — осуждает он сам себя.
Верный слуга отвозит дорогие страницы, в которые вложено столько труда, в Кью для передачи Гукеру…
Дарвин знал, что Уоллес работает над одной с ним проблемой. За четыре года, протекшие со времени их знакомства, они обменялись несколькими письмами, в которых касались многих вопросов происхождения видов. Например, в 1857 году он писал Уоллесу о географическом распространении организмов. Уоллес писал ему о том, что изучает культурные сорта, и Дарвин отвечал по этому поводу очень подробно.
Сама мысль о борьбе за существование была совсем не новой в биологической литературе. У ботаника де Кандоля можно было прочитать красноречивые страницы о том, что всё в природе находится в борьбе — организмы борются с другими организмами и с окружающей средой. Несомненно, де Кандоля читал и Уоллес.
Убеждение в том, что в природе идет борьба за существование, подкреплялось как будто для Дарвина и Уоллеса учением Мальтуса. Оба они совершали одну и ту же ошибку, когда не обращали внимания на то, что Мальтус говорил о борьбе в человеческом обществе. Для них было важным утверждение самой идеи борьбы. Естественное же вымирание видов было установлено Лайелем. Таким образом, Дарвин и Уоллес часто пользовались одними и теми же литературными источниками. Наконец, «Дневник натуралиста», особенно второе издание, 1845 года, уже носил на себе отпечаток эволюционных идей. Уоллес читал «Дневник натуралиста». В этом смысле нельзя говорить об абсолютной независимости их научных взглядов. В то же время ход рассуждений обоих натуралистов был различен.
Чарлз Дарвин в конце 50-х годов
А. Р. Уоллес
Дарвин начинал с искусственного отбора и переносил начало отбора в природу.
Уоллес рассматривал борьбу за существование и естественный отбор в природе независимо от искусственного отбора. «Из наблюдений над домашними животными, — писал Уоллес, — нельзя сделать никаких выводов относительно диких форм». Он не подозревал даже, что домашние породы животных и культурные растения создались в результате отбора, но только производимого человеком.
Дарвин сразу обнаружил это различие. В письме к Лайелю он писал: «Единственное различие между нами в том, что я пришел к своим взглядам на основании действия искусственного подбора на домашних животных».
Не заметив роли искусственного отбора и обойдя его, Уоллес не мог изложить свои взгляды на эволюцию растений и животных так убедительно и наглядно, как Дарвин.
Дж. Дж. Беннет, секретарь Линнеевского общества в Лондоне, распечатал большой конверт: две рукописи и письмо.
«Дорогой сэр, — говорилось в письме, — прилагаемые работы, которые мы имеем честь представить Линнеевскому обществу и которые все касаются одного вопроса, а именно Законов, порождающих Образование разновидностей „рас и видов“, представляют результаты исследований двух неутомимых натуралистов — м-ра Чарлза Дарвина и м-ра Альфреда Уоллеса.
Оба эти джентльмена, независимо друг от друга, создали одну и ту же очень остроумную теорию… и оба имеют право считаться оригинальными мыслителями в этом важном направлении исследования…
Имеем честь быть Ваши покорные
...Авторы письма просили о напечатании рукописей.
В протоколе заседания Линнеевского общества от 1 июля 1858 года было сказано, что это письмо было доложено в качестве введения к следующим работам: извлечение из рукописного труда о видах Чарлза Дарвина, эсквайра, Ч. К. О. и Л. О., первый набросок которого был сделан в 1839 году и который был переписан в 1844 году; извлечение из письма, адресованного мистером Дарвином профессору Аза Грею в Бостоне (Соединенные Штаты) в октябре 1857 года; очерк о стремлении разновидностей к неограниченному отклонению от первоначального типа, А. Р. Уоллеса, эсквайра.
Лайель и Гукер присутствовали на заседании и своими замечаниями стремились обратить внимание членов общества на доложенное сообщение.
Все слушали с напряженным вниманием, но прения не состоялись, хотя разговоры вполголоса всё время велись. Слишком новым было то, о чем говорилось в сообщении, и представители старой школы не могли ни согласиться, ни выступить против.
Гукер рассказывал об этом собрании: «…интерес, возбужденный докладом, был огромный, но предмет был слишком нов и слишком зловещ для „старой школы“, чтобы она могла принять вызов, не вооружившись… Одобрение Лайеля, выступавшего в качестве лейтенанта в этом сражении, и, быть может, в слабой степени и мое, держало членов Общества в благоговейном страхе, иначе они набросились бы на это учение. И, кроме того, наша выгодная позиция заключалась в том, что мы были близки с авторами и их темой».
Для успеха новой теории было очень важно, что крупнейшие ученые Англии — Гукер и Лайель — представили работы Дарвина, как заслуживающие серьезного внимания.
Газеты, обычно помещавшие хронику научных обществ, промолчали об этом заседании.
Записки Дарвина и Уоллеса были напечатаны в трудах Линнеевского общества, но не были замечены учеными.
