Школа в Кармартене - страница 131
— Час от часу рассказ все интересней. Мой взгляд острее пиктского копья? Ты что-то не договорил как будто.
— Ну, там… за мною водится грешков, — замямлил Макбех, — с большую гору и еще с пригорком. Я в юности то-се, любил гульнуть… и девушек… не так чтобы чурался.
— Так, так… прилюдно кается Макбех. Медведь в лесу, как говорится, помер. Теперь послушай: знаешь, для чего я призывал тебя тогда из Кнокан? Шотландский трон хотел я передать достойному преемнику, поскольку сам стал я стар, глаза уже не видят, замучил ревматизм, ни к черту память. Единственный в моих глазах король, который сможет усидеть на троне, — Макбех, ковдорский тан. Но как назло, той ночью ты пропал. Я всех извел, посыльных регулярно снаряжая искать тебя повсюду. Восемь лет тебе хотел сказать одну я фразу: «Приди и правь Шотландией, Макбех!» А ты дрожал в Нортумбрии, в болотах: а ну как я сыщу вас невзначай? А кстати, где МакБрайд?
— Да тут он, тут. Он там, за гобеленом, притаился.
— А что же вас заставило вернуться?
— Да совесть лишь нечистая, клянусь! И дельце мелкое, размером с ноготь. Я девушку одну освободил из плена в битве при Друмгильском замке: она родней назвалась королю. И вот, ее я охраняя, прибыл в Бинн-Шлейве — из рук в руки передать.
— Довольно зыбка эта безопасность, — усмехнулся Дункан, слезая с трона, — для девушки — с Макбехом разъезжать. Ну, как она — рожать еще не время?
— Клянусь богами всеми, в этом я пред вами чист, — и пальцем не коснулся!.. — воскликнул Макбех.
— Да ладно, ладно… Где ж она?
— Я вот, — входила Гвенллиан.
— Кого я вижу! Уна, дочка брата! Воистину как роза расцвела! Ведь никогда не навестишь без дела!.. Нет чтобы заявиться просто так — мол, повидаться с дядей захотелось!.. Ай-яй-яй-яй! А ты чего стоишь? — оборачивался он к Макбеху. — Какого тебе нужно приглашенья? Дай руку. Вот, — он соединял руки Уны и Макбеха, — и с завтрашнего дня вот эту тяжеленную корону…, — он, кряхтя, снимал с себя королевский венец, — пусть возлагают на тебя, Макбех.
По окончании второй пьесы все стерли грим и вышли на поклон, и Ллевелис, в своем обычном виде, откинул со лба волосы и сказал:
— Мы благодарим за эти пьесы студентов, которые учились в нашей школе в XVII веке и оставили нам их в наследство. В то время они не могли поставить их по причине нездоровой политической обстановки. Во времена Кромвеля мы бы стояли сейчас повыше, чем на театральных подмостках, и из-под нас уже выбивали бы скамьи. Сегодня же мы вольны разыгрывать любые пьесы и говорить все, что считаем нужным, уж в этом-то все мы свободны, и школу нашу закрывают вовсе не за это. Уже много лет весь мир узнаёт нашу историю не из наших уст и считает, что биографии всех наших королей состоят из предательств, кровавых убийств, самоубийств, безумия и членовредительства. Мы, младшие ученики школы в Кармартене, осмеливаемся слегка возразить на это, в надежде внести некоторую ясность. То, что мы показали вам сегодня, напрямую взято из наших исторических хроник. И если когда-нибудь вы усомнитесь в том, что король Ллейр был нормален, а Макбех не был предателем и убийцей, вспомните слова самого Ллейра:
…А ведь наврут с три короба, потом
Не расхлебаешь. Вы меня спросите,
Кем был я, что, зачем и почему.
И Ллевелис отходил назад так, как будто делал шаг в небо.
* * *
— Ну, в целом я доволен постановкой. Хотя, конечно бы, туда побольше перцу!.. — сказал Мерлин и стушевался.
— А может, соли? — спросили все. — Или чеснока?
— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Мерлин. — Держались молодцом. А что это за мерзкий старикашка служил вам образцом, дитя мое?
— Ну, это вроде как… один знакомый, — уклончиво ответил Ллевелис.
— Дитя мое! Вам от таких знакомств держаться надо бы как можно дальше, — наставительно сказал Мерлин.
* * *
Ранним-преранним утром, когда все еще спали, дверь в школу распахнулась так, что со стены осыпалась штукатурка. Во двор школы вбежала и налетела с разбега на вышедшего ей навстречу Мак Кехта девушка, подобная солнечному лучу, с тем только, что луч нельзя ухватить, а эту девушку доктор Мак Кехт долго и крепко обнимал. Это приехала его дочь Аирмед.
На третий день после приезда Аирмед Гвидион, прийдя после уроков к Мак Кехту в лабораторию, застал там Зигфрида и какие-то сборы. Аирмед один за другим швыряла в мешок медицинские инструменты.
— Гвидион, вы не согласились бы ассистировать мне сегодня при осмотре? — со свойственной ему деликатностью спросил Мак Кехт.
Гвидион, полагая, что речь идет об осмотре пациентов городской больницы, удивленно кивнул. Зачем спрашивать о само собой разумеющихся вещах?
— Это не совсем рутинный осмотр, нужно одеться… определенным образом, — пробормотал Мак Кехт. — Наденьте, пожалуйста, на себя вот это.
Он достал из сундука и протянул ему заботливо сложенную накидку. Гвидион, уверенный, что чем ответственней осмотр, тем стерильнее костюм, был несколько выбит из колеи видом этой древней и засаленной одежды, однако, ни слова не сказав, переоделся.
— И сполосните, пожалуйста, руки… в этом настое трав… вот здесь, — попросил Мак Кехт, подвигая к нему миску с травяным настоем.
Аирмед подошла к Гвидиону, бегло оглядела его, иначе уложила у него на плечах воротник, отстегнула одну из застежек капюшона и внесла в его облик еще несколько столь же неуловимых и бессмысленных изменений. Зигфрид в нетерпении расхаживал от дверей к окну. Мак Кехт занят был пересчитыванием инструментов.
