Школа в Кармартене - страница 134
— Как Гвидион у Змейка, — быстро сказал Ллевелис.
Мерлин фыркнул.
— Гвидион каждый понедельник сидит у ног Змейка, смотрит ему в рот и строчит в тетради. Вы хотите того же самого?
— Ну, нет…, — замялся Ллевелис, невольно представив себе, как он сутками строчит в тетради полную белиберду. — Но я хочу пойти к вам в ученики… только к вам… и быть у вас в обучении.
— Вы и так уже у меня в обучении, — рявкнул Мерлин. — Причем давно! И надоели мне хуже горькой редьки!
— Но я говорю об индивидуальном ученичестве! — в отчаянии воскликнул Ллевелис.
— Да вы в индивидуальном ученичестве уже у меня давно! — завопил Мерлин. И, немного смилостивившись, объяснил: — Примерно с начала осени. Да, примерно с сентября я глаз на вас положил. С тех пор вот пасу. Где ваша голова, если вы до сих пор этого не заметили?
— А я думал, вы просто меня ненавидите, — чистосердечно сказал Ллевелис. — То есть… недолюбливаете, — поправился он. — Да, но школу-то должны закрыть! — вспомнил он с ужасом, так как это полностью разрушало только что обретенное им счастье. — Ведь делать же нужно что-нибудь!..
— Вы… вот что, — взвешивая слова, сказал Мерлин. — Отправляйтесь-ка и садитесь зубрить спряжения глаголов.
— Каких глаголов?
— Да неважно каких. Небось хвостов полно по всем предметам! Тут такие умы размышляют над этой проблемой — не вам чета! Ваше дело — тихо сидеть, заучивать, что велено! Будет тут какая-то мелюзга вертеться под ногами и мне указывать!..
…Самая большая черепаха была также еще и самой расписной. Она давно уж подталкивала Ллевелиса к двери. Наконец он внял намеку и убрался. Мерлин долго еще бушевал за дверью.
* * *
Небрежно одетый и встрепанный Морган-ап-Керриг в расстроенных чувствах зашел утром к Мерлину.
— Представляете, мне ночью ясно привиделся выход из создавшегося положения! Я вдруг понял во всех деталях, как сделать, чтобы школу не закрывали. И это оказалось совсем просто, так просто, что и вообразить нельзя.
— Без членовредительства? — быстро спросил Мерлин.
— Ах, ну конечно же, без!..
— Без привлечения других измерений, времен, подземных вод и архиепископа Кентерберийского?
— Господь с вами, Амброзий, это был способ, который был совершенно под силу даже мне!.. Он занимал каких-нибудь три минуты!.. Но… вы меня сейчас убьете, коллега.
— Ну? — выжидательно спросил Мерлин.
— Я напрочь забыл, что это было!.. — повинился Морган.
— Ну конечно же! — воскликнул Мерлин в восторге и бросился обнимать растерявшегося Моргана. — Забвение!.. Как же я раньше не подумал! Обычный акт забвения!.. Морган, приступайте. Это по вашей части.
Морган-ап-Керриг при этих словах переменился прямо на глазах.
— Так, а где здесь какие стороны света? — спросил он тоном профессионала, которому не обеспечили условий для работы.
— Э-э… Ну, как где? Вон там запад, — неопределенно махнул рукой Мерлин.
— При чем тут запад? — возразил Морган. — Мне нужен восток.
— Ну, это уж я не знаю, — сказал Мерлин.
Общими усилиями они разыскали Мэлдуна, и тот определил им все с точностью до градуса. И тут Морган-ап-Керриг, собравшись с мыслями, сделал несколько пассов руками. После этого в Министерстве вся документация по делу школы в Кармартене сама собой сложилась стопками в шкаф и на глазах затянулась сверху толстым слоем пыли. Заместитель министра зевнул и сказал, потягиваясь: «Коллеги, мы серьезно поработали, не стыдно и уйти в отпуск. Проделана огромная работа по инспектированию в регионах. Жаль, конечно, что мы так и не сумели посетить в этом году школу в Кармартене, но ничего. Теперь какое уж инспектирование? Липы вон зацвели».
В городском совете Кармартена совершенно забыли о том, что им нужно что-то решать со школой, и советник Эванс с Мерлином под ручку прошлись по городской площади, направляясь выпить в таверну «У старого ворона».
На стене школы, выходящей на рынок, в ряду мемориальных табличек разной степени древности, сообщавших, что король Артур даровал школе какие-то земли, король Ричард удостоил школу многих привилегий и тому подобное, появилась новехонькая табличка — с красивой надписью сильно готическим шрифтом и очень неудобочитаемая. Она гласила, что Министерская комиссия, побывав в этом году в школе в Кармартене, приняла единодушное решение… тут глаза уставали от готических букв, однако всякому было очевидно, что школу решено было, понятное дело, наградить, объявить ей благодарность и так далее. Под стеной стоял Дион Хризостом и подогревал уверенность горожан в том, что табличка содержит похвальные слова в адрес школы; бросая благоговейный взгляд на табличку, тоном сдержанной гордости он говорил: «Да, вот, побывали, удостоили… Теперь на новом уровне преподаем…».
На самом деле, если преодолеть сложности шрифта и вчитаться в надпись, выяснялось, что школа решением инспектирующих комиссий от такого-то числа должна быть закрыта. Но, поскольку никто не в состоянии был прочесть больше двух строк, все с уважением кивали и говорили: «Да, такое солидное учебное заведение!.. Вот бы и нашего туда отдать…». А поскольку новая табличка висела в ряду других позеленевших, запавших глубоко в стену бронзовых и медных табличек и даже вскоре уже ничем не отличалась от них, то напрашивалось подозрение, что все древние таблички тоже на самом деле примерно такого же содержания, просто никто никогда в них не вчитывался.
* * *
В первых днях июня профессор Орбилий собрался наконец открыть обещанный песочного цвета кувшин с записью речи из покоев Цезаря. Он уже протянул руку вытащить втулку, когда заглянувший к ним Мерлин опрометчиво сказал:
