Звери у двери. Часть 2 - страница 58

Наташа повернула ко мне странно осунувшееся лицо.

- Здесь, - она помолчала, а потом закончила, - спокойно.

Я только пожал плечами и направился в сторону исповедальных кабинок, где уже несмело махал рукой купленный мною служка. Исповедальни - единственная вещь, которую Церковь Власи оставила, отделившись от Корийского Патриархата. Ну, нравится людям, когда им прощают грехи.

Внутри оказалось совершенно темно и лишь слабо светилось крошечное окошко, закрытое плотной шторкой. Именно за ней исповедник ожидал порцию любопытных историй от гостя, заглянувшего на святой огонёк.

- Во имя господа, -= донёсся до меня знакомый голос, - я слушаю тебя, брат мой.

- Я грешен, святой отец, - пробормотал я, с трудом удерживаясь от ухмылки, - в своей жизни я совершил много преступлений: убивал, уводил чужих жён и вёл беспутный образ жизни.

- Бог видит всё, - должно быть исповедник не сумел опознать тихий голос, - есть ли вещи, которых бы ты стыдился более остальных? Расскажи и я подумаю, хватит ли у господа милости вернуть тебя в свет.

- Однажды мой старый знакомый обратился ко мне за помощью, - чёрт, да в тесной кабинке даже присесть негде! - он собирался жениться, а его невеста находилась в крепости у графа, уж не помню, как того и звали. Так вот, граф намеревался трахнуть девчонку перед свадьбой...

Полог, закрывающий вход, отлетел в сторону и тёмная фигура стала на пороге исповедальни. Витя смотрел прямо на меня и его кулаки сжимались и разжимались. Нервничал наш святой отец.

- Подними капюшон, - скомандовал он и я послушно растворил материю, позволив настоятелю увидеть лицо, - странно, как я сразу не ощутил, какого из слуг нечистого занесло в святую обитель. Убирайся!

- А если нет? - я вышел наружу, вынудив его попятиться, - заставишь силой? Позовёшь братьев на помощь? Может сразу потребуешь у патрона поразить меня молнией?

- Зачем ты пришёл? - Виктор успел успокоиться, по крайней мере внешне и лишь глаза яростно сверкали на бледном лице, изрезанном глубокими морщинами, - тебе недостаточно уже сотворённого? Моей сломанной жизни и ещё сотни, если не тысячи таких же несчастных, лишённых твоей милостью любви, счастья да и жизни самой?! Кто ты такой, возомнивший себя наместником самого рока, наделённым правом решать чужие судьбы?

- Ух, ух, - я заслонился руками, - какая экспрессия! Святой отец, я просто заглянул проведать старого знакомого, поговорить о том, о сём...

- Мне не о чём говорить с отродьем нечистого, - Витя приложил ко лбу массивное изображение орла, висящее у него на груди, - а тебе нечего делать в святом месте. И тебе тоже, дочь греха.

Подошедшая Наташа очень странно посмотрела на священника и вдруг медленно опустилась на колени перед ним. Голова её опустилась, коснувшись пола и белые волосы рассыпались по тёмным доскам. Думая, что это какая-то шутка, я хотел отпустить остроту, но не успел.

- Я грешна, святой отец, - голос Наташи дрогнул, - и мои грехи не заслуживают прощения, но может быть, даже для такой, как я, найдётся толика божьего благословения. Прошу вас о милости и снисхождении

Виктор, открывший было рот для гневной отповеди, остановился, всматриваясь в коленопреклонённую девушку и вдруг по его морщинистому лицу прошла судорога. Священник всхлипнул и медленно возложил ладонь на склонённую голову. Потом посмотрел на меня.

- Если в тебе осталось хоть что-то человеческое - уходи, - тихо сказал он, - пожалуйста, не мешай.

Я угрюмо смотрел на эту картину: прекрасная девушка продолжала неподвижно стоять на коленях у ног седого священника. В дрожащем свете свечей их фигуры казались призрачными, точно я смотрел на парочку призраков. А луч солнца, прошедший через витражные стёкла крыши, прыгал по белоснежным волосам Наташи, превращая их в нимб святого.

Не зная, что сказать, я развернулся и ушёл.

- Ну и? Ты обрела спасение? - не глядя на девушку, я перебирал струны, оценивая тоскливые звуки, расползающиеся по тёмным углам комнаты, - святому отцу удалось вырвать твою душу из лап нечистого? Должно быть, он простил тебе все твои прегрешения и отпустил грешить дальше. Святые отцы они такие.

- Я попросила тебя спеть или сыграть какую-нибудь новую вещь, - Наташа напрочь проигнорировала мою ироничную риторику, - но всё это я уже слышала раньше, причём, не один раз. Похоже за последние несколько лет тебе не удалось сочинить ничего. Не задумывался, почему?

Да, это оказалось весьма болезненным ударом по самолюбию. Я попытался припомнить какую-нибудь песню, сочинённую недавно, пусть даже пошлую, из кабацких куплетов.

- Ты не появляешься несколько лет, - вскипая выдохнул я, - а потом тебя приносит посреди ночи и я вынужден выпроваживать девчонку, с которой намеревался хорошо перепихнуться. Ты ломаешь мне планы, а теперь ещё и упрекаешь в творческом застое? Какого ты знаешь о сочинительстве?! Наташа, не пошла бы ты к дьяволу!

- Вот я и пришла, - она пожала плечами и поднялась, - не продолжай. Не стоит посылать меня в ад, он и так постоянно со мной. Внутри.

Пытаясь сообразить, в чём смысл сказанного, я вдруг вспомнил.

- Постой. Слушай. Ольга недавно попросила сочинить колыбельную для детей, которых она находит на улицах.

Краешек тьмы украдёт небосвод,

В месяц положит и прочь унесёт,

Бережно в лапках качая.

Солнышко в гневе притопнет ногой:

Эй ты, ворюга, а ну ка постой!

Тебя непременно поймаю.

Матушка-ночка возьмёт небеса,

Скажет: Спасибо, вот это краса!

На звёзды её покромсаю.

В небе ночном засверкают огни,