Жажда/water (СИ) - страница 107

И это рассердило его. Потому что оказалось, что они и в правду не собираются говорить об этом. По крайней мере, не сейчас. Но он найдет другое время.

Он и Грейнджер всегда находят другое время.

— А у меня есть выбор?

Она внимательно его разглядывала: — Ну, очевидный ответ — «да», — и, сделав паузу, добавила: — Но я была бы признательна.

Он закатил глаза: — А как же, Грейнджер, — он развернулся и направился к двери. — В конечном счете, нас все равно несет, черт знает куда, со скоростью 100 миль в час.

— Спасибо.

— На фига мне твои благодарности?!

— О, ну…

На этих словах Драко закрыл дверь. Не то, чтобы он не слышал — «ради Бога» — за стеной, просто ему хотелось, чтобы она думала иначе. Или не смог на это начихать. Или все вместе.

Мерлин. Он испытывал чувство к девчонке. Большое, херовое, жалкое чувство к тупой грязнокровке. И был так подчинен ему. Был так-разрывая-душу подчинен ему. И чем бы оно ни было, он это чувствовал, или чувствует, или будет чувствовать, Мерлин знает, еще как долго.

А вот у нее все было наоборот. Абсолютно подобранная и цельная, по сравнению с его гниющими кишками, валяющиеся на полу у её ног. И он ненавидел это. Он, бл*, ненавидел это так сильно.

Словно все сосредотачивалось на этом: на неравенстве, невысказанных словах, жалкой ненависти и похоти, и жестоком трахе, который перекрывал все остальное. Какая ирония. И мог ли он назвать это иронией? Именно то, что послужило причиной его срыва, и стало именно тем, что все и перекрыло. Обескураживая его.

А серьезно? Вся жизнь Драко была херово ироничной. Всего лишь жалкая ирония с кислым выражением лица, устроившаяся рядышком и смеющаяся ему в лицо. Ага, ироничная. Он только что нашел новое словечко для восхищения безнадежностью, жалостью и аморальностью. Не забыть бы, добавить его в свой список.

* * *

Едва ли кто-нибудь присутствовал на обеде. Едва ли кто-нибудь, вообще, проснулся, не смотря на то, что уже полдень. Рон страстно желал быть в числе тех счастливчиков: ещё бы — валяются себе в койке и досматривают сны всю вторую половину дня. По крайней мере, это бы гарантировало Рону еще несколько бесценных часов до неизбежного столкновения с суровой реальностью.

Они так и не сдвинулись с места. Лишь вышли за своими палочками, и почти сразу же вернулись в гостиную, к камину (предварительно согнав с насиженного места первокурсников). За всё время обменявшись не более пятью фразами.

Рон оглянулся на Гарри. Тот пережевывал кусочек шоколадки.

— Может сейчас?

— Нет.

Рон закатил глаза. По каким-то причинам, Гарри казалось, что сейчас не время идти к Гермионе. По крайней мере, сейчас.

— Почему нет?

— Я обдумываю, — Гарри пожал плечами.

— Но ты же не думаешь о…

— А ты нет?

Когда Гарри только высказал догадки о том, почему Гермиона чувствовала себя виноватой, оказалось, что он не только впервые поделился ими с Роном, но, в первую очередь, и сам поверил в них. Это как раз та самая причина, почему он погрузился в раздумья. Это как раз то, что он так тщательно обдумывал. Ведь именно это давалось ему лучше всего.

А вот размышления Рона приняли совсем другое направление. Он думал о том, что все домыслы Гарри абсолютно нелепы; и если он что и знал о Гермионе, то сама идея, что у нее что-то могло быть с этим ублюдком Малфоем, выглядела смехотворной. И каждый раз, поглядывая на друга, он мог видеть картинки, который тот себе мысленно рисовал. Он должен бы спросить: зачем, во имя Мерлина, Гарри так себя ведёт? Чистый идиотизм.

Рон знал, что Гарри был одержим Малфоем, но должна же быть где-то там очерченная граница. Явная граница.

— … граница, Гарри.

— Не понял?

— Граница. И все эти твои мысли уже за ее пределами.

— Да я же не утверждаю, что она, возможно, хотела сделать что-то подобное… Я о том, что если Малфой… ну, ты понял, о чем я… и она просто чувствует себя виноватой, что не сказала нам?

— Что за? — Рон категорично замотал головой. — Слушай, ты реально напрашиваешься на промывку мозгов. Ты до хера погряз в этом.

— А ты до хера тупишь, раз ничего не заметил.

— Что? — Рон нахмурился, поддаваясь немного назад. — Я здесь не единственный, кто выдвигал дикие обвинения, словно никогда прежде не встречал Гермиону в своей жизни.

И в этот момент дверь в общую гостиную открылась. Они автоматически повернули головы на звук.

— Джинни?

— Привет, — ее голос прозвучал как-то странно тихо.

— Когда ты… Ты была на обеде? — поинтересовался Рон.

Она кивнула.

— А я и не заметил, как ты вышла.

— Не страшно. Ты просто не обратил внимание.

Рон заметил, что Джинни смотрит на Гарри, в то время как тот снова уставился на огонь в камине.

— Эй, Гарри?

— Что? — резко спросил тот.

Рон нахмурился.

— О, да ничего, — огрызнулся он в ответ. — Просто здесь моя сестра, вот и все, — и окинул Гарри свирепым взглядом.

— Рон! — он услышал протестующий оклик Джинни и получил в придачу ее смущенный взгляд.

Нравилось Гарри или нет, но поход с Джинни на бал — это ответственность, выходящая за рамки одной ночи. Было так очевидно, что она влюблена в него. И если он нашёл время разбираться в нелепых домыслах о Гермионе и об одном ублюдке, то…

— Привет, Джинни.

Слабая улыбка коснулась ее губ. Нет, это была почти усмешка.

— Привет, — но было в этом что-то еще. Что-то почти странно-тревожное в том, как она подошла к ним. И что-то держала в руках. Он это заметил, как только она подошла и остановилась перед ними, внимательно поглядывая на обоих парней.