Инферняня (СИ) - страница 78

И все они зашагали прочь.

— А мы не пойдем туда? — спросила я у Томаса.

— Это семейное дело, — повторил он слова Гермеса. — Мы больше ничего не можем сделать. Ты вернула сына клиенту. Я свидетель. Так что — по домам.

Вдали затихал голос Швайгера:

— Один раз они включили в договор пункт о неразглашении сюжета фильма! Но что же я отвечу моим друзьям, сказал я, когда они спросят, о чем фильм?? И знаете — что? Они отказались меня нанимать, так боялись, что я добьюсь своего!

И в этот момент Вивиан метнулась к нам и крикнула:

— Томас! Быть может, вы согласитесь быть на переговорах… как представитель Корпорации?

— Конечно, Вивиан, — ответил Томас.

И мы пошли к Зевсу.

Уже при подходе к распахнутым дверям кабинета мы почувствовали, что оттуда тянет гарью.

А когда зашли, то увидели Зевса и Геру в разных углах кабинета (да нет, не было у обоих в руках волшебных палочек! А вы тоже все семь томов прочитали?). Зевс пытался освободиться от оплетших его руки и ноги ползучих лиан и каких‑то цветов, Гера никак не могла выбраться из‑под обугленного перевернутого кресла.

Гермес шагнул к ней, отбросил кресло:

— Гера!

— Я в порядке! — пробурчала Гера.

Волосы ее были всклокочены, край накидки дымился — она пристукнула его ладонью. Подбежала к Зевсу и сказала:

— Ну что? Ты успокоился, дорогой?

Гермес вынул небольшой ножик и разрезал лианы:

— Мы вернулись для переговоров, отец.

— Хорошо, — сверкнул на него глазами Зевс, видно, весть о переговорах его вовсе не обрадовала.

И вот все (почти все!) сидят за огромным круглым столом в огромном круглом зале. И тому, кто говорит, приходиться повышать голос, чтобы было слышно даже тем, кто сидит напротив — так они далеко.

Нас с Томасом не хотели на эти переговоры и пускать — в третий раз прозвучала фраза: „Это семейное дело“, — теперь уже из уст Зевса. Швайгера пустили как жениха Вивиан, причем она умудрилась взять с него обязательство провозгласить их помолвку сразу по приезде в Лос — Анджелес.

Потом Гера вспомнила, что по протоколу разрешается присутствовать секретарю и шмелегоняльщику.

Томас отважно вызвался исполнять роль шмелегоняльщика, а я, стало быть, буду секретарем. Мне вручили блокнот и ручку, Томасу — палку с перьями, и мы получили право зайти в зал после всех.

— Тут бывают шмели? — оглядываясь, спросила я Томаса.

— Основной рацион богов — амброзия и нектар, — ответил он.

— Они — что, держат нектар в переговорном зале?

— По крайней мере, его там много, — сказал Томас.

Но я и сама все увидела: на столах стояли уже открытые бутылки, и в них была прозрачно — белая жидкость. А гадать, что в этих бутылках, не приходилось: по залу волнами шел густой, сладкий медовый аромат.

— Считается, что нектар проясняет мысли, — сказал Томас. — И поэтому его обязательно подают на переговорах.

Все расселись. Нас с Томасом за стол не пустили. Мне указали на маленький столик в углу. Томас вообще должен был прохаживаться позади сидящих и следить, не появятся ли шмели. Пока этих летучих помех переговорам не было, ему разрешалось постоять около двери.

И вот я сижу и для вида черкаю в блокноте — рисую круги, линии, иногда записываю какие‑нибудь забавные слова, которые кто‑нибудь из них произносит. Например „загогулина ты заморская!“ (это Зевс сказал Вивиан, на что Гера заметила, что обзывать собеседника за этим столом запрещено. Мол, как выйдем, так пожалуйста! А Зевс ответил: „Я ласково!“) или „Засунь этот остров себе в… (тут, понятное дело, Вивиан, которая выкрикивала эти слова, вспомнила, что Зевс умеет метать молнии)… в карман…“ (А потом она договорила, поджав губы: „И у меня уже есть один остров“.)

Теперь вы понимаете, почему Петера отправили посидеть с местной няней — нимфой лесной.

Больше всех кричали Зевс, Вивиан и Швайгер, который, понятное дело, горой стоял за интересы Вивиан. Гера иногда говорила спокойным тоном фразу — другую, в основном чтобы утихомирить страсти и с той же целью похлопывала иногда своего раскричавшегося мужа по могучей ладони, лежавшей на столе. Гермес же будто в рот воды набрал — сидел себе и хмурился, переплетя руки на груди. И на чьей он стороне, понять было невозможно.

Томас молча стоял у дверей. Но внимательно слушал. Даже когда прилетели несколько пчел и шмелей, он махнул на них пару раз больше для вида, продолжая наблюдать за разговором — пчелы дали ему возможность подойти к столу совсем близко и не упускать ни одного слова или жеста.

Тогда как я в это время половины не слышала: обе стороны переговорщиков перешли на обычный тон, а шмели гудели, как небольшие аэропланы.

И тогда я вспомнила, что я секретарь, и произнесла деловитым тоном:

— Кхм… Не могли бы вы говорить погромче. Мне не слышно, а я должна записывать.

Никто не обратил на меня внимания. Тогда я встала и приблизилась к столу.

— По достижении двенадцати лет, — говорил Зевс.

— Разумеется, без выращивающей амброзии, — строго сказал Швайгер.

— Разумеется, — кивнул Зевс.

— Тридцати пяти, — прогудела Вивиан сердито.

— Обалдела? — сказал Зевс — это бы и с секретарского места было слышно — и привстал.

Гера потянула его вниз, обратно на стул:

— Вивиан, во сколько лет люди обычно выбирают профессию? В восемнадцать?

— При чем тут это? — огрызнулась Вивиан.

— Тем более, — сказал Швайгер. — Что любой подросток из всех вариантов выберет работу здесь!