Дурацкие игры магов. Книга вторая. - страница 227
- Насколько хорошо ты владеешь даром?
- Я…
Кевин лихорадочно подбирал ответ, но приходящие на ум слова звучали недостаточно веско - и для лжи, и для правды.
- Не бойся. - Улыбка Хранительницы сочилась ядом. - Скажи правду. Всё равно тебе не представится случая направить магию против меня.
- Я и не собирался, - пробормотал камиец и, не удержавшись, добавил: - Но если б захотел, то сумел бы убить тебя.
С видом заботливой мамочки Станислава отвела грязный русый локон от лица юноши и потрепала его по щеке.
- А ты наглец… - упоительно ласково протянула она и с размаха залепила брату пощёчину. - Смазливая мразь!
Кевин схватился за щёку, хотел что-то сказать, но тут боль, охватившая его после пробуждения и "заботливо" убранная Хранительницей, вернулась. Юноше показалось, что его кости крошатся, сухожилия сворачиваются узлами, а голова вот-вот расколется пополам. Он надрывно простонал, повалился на колени, упёрся ладонями в пол и стиснул зубы, запрещая себе кричать.
- Оставляю тебя наедине с наказанием, Кеви, - словно из-под толстого слоя ваты донёсся насмешливый голос Хранительницы. - Геройствуй, мой маленький упрямец, а когда попросишь пощады, поговорим о хороших манерах.
Юноше очень хотелось быть гордым и сильным, но он знал, что долго не продержится. "Не хочу, чтобы они видели, как я ползаю на коленях! Не хочу, чтобы она победила! Или не она, а тот, кто за ней стоит! Я не раб! Лучше умереть!" Обжигающая судорога пробежала вдоль позвоночника, руки разъехались в стороны, и Кевин упал лицом вниз. Из носа снова брызнула кровь, но юноша ничего не почувствовал: захлебнувшись в океане боли, он покорно опускался на дно, моля великого Олефира о смерти.
- Какой ты всё-таки глупый и наивный, братец. - Хранительница склонилась над распростёртым на полу телом. - Силёнок у тебя для подвига маловато. Да и стойкости явно не хватает. - Она схватила юношу за волосы, рывком поставила на колени и заглянула в мутные, стекленеющие глаза: - Очнись, Кеви, боли-то уже нет.
Камиец громко всхлипнул: боль действительно ушла, тело расслабилось, даже кровь из носа больше не капала, но ощущение, что это ненадолго, что в любую минуту агония вернётся, не давала успокоиться. Плечи юноши нервно подрагивали, а полубезумные голубые глаза ошалело бегали по трапезному залу.
- Не смей отключаться! - Станислава схватила его за подбородок. - День только начинается! - Она провела ладонью по грязным русым волосам, и глаза камийца стали осмысленными. - Так лучше?
Кевин дёрнулся, стремясь ускользнуть от издевательской ласки, и Стася не стала его удерживать. Выпрямившись, она на секунду прикрыла глаза, а потом погрозила юноше пальцем и, бросив: "Сиди и не двигайся", быстро покинула зал.
Двери за королевой плавно закрылись, и у камийца вырвался облегчённый вздох - на какое-то время его оставили в покое. "Нельзя терять ни минуты!" - подумал он, зыркнул на застывших у стен керонцев и устроился на полу, натянув подол рубахи на поджатые ноги. Юноша собрался с духом, зажмурился и позвал:
"Учитель".
Витус не откликнулся, и Кевин заволновался: "Хранительница не могла справиться с ним. А её покровитель?". Камиец обхватил плечи руками: стало зябко и тоскливо, словно из тёплого трапезного зала он перенёсся в холод и темноту подземелья. Голова закружилось, перед глазами поплыл кровавый туман. В распалённом воображении рыжеволосая Хранительница предстала огромным многоголовым чудовищем, поглотившим и небо, и солнце. Вспыхнули огненно-зелёные глаза, распахнулись острозубые пасти, и чудовище потянулось к пленнику…
- Кевин!
Испуганный голосок, прозвучавший над ухом, заставил юношу сжаться и приподнять веки. Но кошмарные фантазии не исчезли: и слуги-керонцы, бесшумно двигавшиеся по трапезному залу, и рыжеволосый, вихрастый мальчишка, стоящий рядом с ним на коленях, казались опасными сумрачными тенями, рабами многоголового монстра.
- Кеви, взгляни на меня, это я - Алекс! Узнаёшь? Нет? Вот свинство!
Маленькая ладошка сжала предплечье, в ноздри ударил горьковатый аромат луговых трав, от которого голова стала пустой и звонкой. Камиец дёрнулся.
- Тише ты, разольёшь!
В зубы упёрлась какая-то склянка. Кевин попытался отодвинуться, но склянка последовала за ним.
- Пей, Кеви, времени нет! Ну же! Давай, приятель! - требовал звонкий голос, и, сдавшись, камиец обхватил губами стеклянное горлышко.
Нёбо точно крапивой обожгло. Кевин закашлялся, утирая рукавом хлынувшие по щекам слёзы, и посмотрел на приятеля:
- Что это было, Алекс?
- Ты меня узнал! Замечательно! - Рыжеволосый мальчишка уселся на пол и с видом заправского лекаря осмотрел лицо камийца: - Та-ак… Глаза стали чуть светлей, правильно. С кожей непонятно, уж больно ты грязный, Кеви.
- Что ты мне дал?
Алекс огляделся по сторонам и, убедившись, что слуги достаточно далеко, наклонился и еле слышно прошептал:
- Это зелье поможет тебе остаться в здравом уме.
- Вот спасибо, - буркнул Кевин и замолчал. "Да и о чём говорить? Рассказывать о пытках? Зачем? Их последствия, то есть, некоторую часть, Алекс и сам прекрасно видит. Вон какой бледный, только в лицо смотреть старается".
- Алекс. - Камиец успокаивающе похлопал мальчика по спине. - Спасибо, но теперь уходи. Не стоит Хранительницу дожидаться. И передай Витусу, что я благодарен ему, хоть и не понимаю, зачем он это делает.
- Я тоже не понимаю, - уныло кивнул Алекс: - Я думал, он тебя спасёт или ещё как поможет, а он: рассудок для Кевина важнее всего.
- Значит, это так.
Приятели немного помолчали, а потом Алекс осторожно спросил:
