Орден Сталина - страница 110
Справедливости ради надо заметить: решение профессора не было спонтанным. Отец Эрики – человек уникальных способностей и дарований – что-то вызнал о своей грядущей судьбе и о судьбе России в целом: получил информацию из особых источников. И – решил судьбу обмануть.
Однако по приезде в Германию, разоренную войной, жизнь девочки и ее отца была такой, что в успешный исход обманного маневра верилось с трудом. Поселившись на юге страны – в Мюнхене, где у них были дальние родственники, – профессор и его дочка не просто бедствовали: они нищенствовали и голодали. Отец девочки для виду искал работу, но, во-первых, его больше интересовали какие-то собственные проекты, а, во-вторых, никакой работы никто ему не предлагал. Было продано всё, что могло быть обращено в деньги, включая сережки – мамин подарок. Родственники, у которых они жили, скрепя сердце давали им кров, но кормить их не могли, даже если б захотели.
К середине 1920 года отец и дочь были на грани голодной смерти, но тут вдруг началась полоса сказочного везения. Профессор на последние деньги отправился путешествовать – осматривать руины какого-то баварского замка. Дочь он с собой не взял, и девочка решила: отец попросту бросил ее, сбежал. Но она ошиблась.
Через три дня профессор вернулся: в двуколке, запряженной крепким жеребцом, в новом костюме и – с полными карманами денег. Из двуколки он самолично выгрузил два тяжелых ящика, но что было в них – дочке не сказал.
Внезапного богатства им хватило на то, чтобы купить приличный домик неподалеку от Мюнхена, поселиться там и даже нанять прислугу. С этого момента ни голода, ни нужды они более не знали, однако Анна, вспоминая впоследствии приезд в чужую страну, была уверена: самым худшим было не то время, когда они голодали. Куда хуже стало потом – когда они сделались благополучны.
Ее отец с головой ушел в свои так называемые изыскания. Итогом этого стали две вещи. Во-первых, он практически перестал замечать свою дочь. Во-вторых, их дом стали посещать бесчисленные гости – люди, пугавшие Анну до такой степени, что она во всякий их приезд боялась высунуть нос из своей комнаты.
Один только человек из новых друзей отца сделался ей симпатичен: немолодой господин по фамилии Хильшер, философ-метафизик, профессор, как и ее отец. Пожалуй, между ним и девочкой завязалось даже некое подобие дружбы. Дядя Фридрих, как он разрешил себя называть, уделял ей внимания куда больше, чем собственный отец. И даже стал для неё кем-то вроде домашнего учителя – что было совсем нелишним, с учетом того, что Эрика Анна по приезде в Германию ни одного дня не посещала школу. Правда, учил он ее не только традиционным наукам. То, что отец тщательно скрывал от Анны, дядя Фридрих излагал ей откровенно и с удовольствием. Так что для девочки скоро перестало быть секретом то, чем занимались посещавшие их дом гости. Создание секретного общества по изучению древней германской истории и оккультных традиций арийской расы – вот что было их целью.
Катастрофа разразилась даже не тогда, когда семнадцатилетняя Анна и ее пятидесятилетний друг сделались любовниками. Она разразилась полгода спустя – когда профессор фон Фок застал их вместе. Первым его побуждением было убить вероломного соратника, и, возможно, если б он так сделал, было бы лучше для всех. Однако профессор передумал: счел, что гораздо более приемлемым решением будет брак между его дочерью и Хильшером.
Вот так Эрика Анна – которой едва-едва исполнилось восемнадцать – попала в ловушку. Конечно, сделавшись фрау Хильшер, она получила доступ ко всем секретам исторического общества. Конечно, отец Анны (в союзе со своим зятем, который был старше его по возрасту), стал одной из самых влиятельных в этом обществе фигур. Но жизнь самой Анны закончилось в тот момент, когда она под руку с мужем вышла из мюнхенской ратуши. Что бы ни происходило с ней дальше, всё это было во имя и для будущей великой организации.
Еще в конце 20-х годов Аннин отец придумал название: Наследие предков. Официальным же оно сделалось в 1933-м – когда в Мюнхене прошла выставка исторических и археологических материалов, называвшаяся так. Впрочем, лишь единицы знали, что Ahnenerbe – это нечто большее, чем клуб историков-германистов.
А в начале 1934 года до учредителей новой организации дошли слухи, что в Советской России, на Лубянке, давно уже действует схожий проект – о котором не было известно ничего, кроме его названия: «Ярополк».
10
– И ты замыслила сбежать от мужа, – констатировал Коля. – Отыскала удобный предлог. Ты родилась в Москве, ты великолепно владеешь русским языком, в тебе никто на свете не заподозрил бы немку. Кого и посылать с разведывательной миссией, как не тебя? Мне только интересно: как твой отец и твой муж допустили, чтобы ты пошла на такое?
Анна хмыкнула.
– Думаешь, я для них важнее, чем их организация? Потому-то у меня и нет желания возвращаться назад.
– Ты и не вернешься, – сказал Николай. – Тебя все считают погибшей. Новые документы я для тебя раздобуду. Никто тебя не отыщет. Но только… – Он замялся.
«Ты думаешь, насколько искренне мое желание не возвращаться?» – хотела было спросить Анна, но Скрябин уже закончил свою фразу:
– …только есть один человек, который может выдать тебя агентам Аненербе. Я считал, что он погиб, но ошибся.
– Стебельков, – мгновенно сообразила Анна.
Четвертью часа позже они стояли на полутемной улице, возле телефонной будки. Анна впервые за две недели вышла на воздух, и у неё слегка кружилась голова.
