Дело Белки - страница 114
– Сразу предупреждаю, – сказала Велесу Шит. – Там Драконы.
– Спасибо, что напомнила! – ответил Велес и, взглянув на парящие рядом ковры, выбрал тот, которым правила Арина Родионовна. – Яга! –крикнул Шеф. Старуха резко приняла вправо и через мгновение поравнялась с самолетом Велеса.
– Чего-сь!
– Вернись назад! Смени Горыныча! Он мне нужен!
– Ну, молодец! – усмехнулась старуха. – Чего самую молодую нашел мотаться?! Ох, смотри – посчитаюсь я с тобой как-нибудь: и за ступу, и за Белку вашу дурацкую, и за то, что Ивашку в лесу оставил!
– Договорились! Как-нибудь посчитаешься! Поняв, что дальнейшие пререкания с божеством бессмысленны, бабка фыркнула и так резко пошло на разворот, что сидевший позади нее Ефим чуть не скатился с ковра. У меня же этот короткий разговор оставил кучу вопросов:
– Шеф, я хотел спросить… Про Горыныча…
– Все в порядке, Дев. Он с нами!
– Да, но вы же сами у меня в голове видели…
– И у тебя видел, и с ним разговаривал! Все! Не мешай! Потом поговорим!
– А что с Иваном? – не мог угомониться я. Но Велес уже стал заводиться.
– Вот мошка надоедливая! Потом – я сказал! Обидевшись на грубость начальника, я решил сменить транспортное средство. Ближайшим ковром правила Василиса. Там же находился медленно приходящий в себя Хан. Я с радостью направился бы к ним. Но кроме узбека и Прекрасной на борту этого самолета находился еще и Дмитрий, который с первого же мига нашей встречи бросал на меня недобрые взгляды. Я тоже не испытывал к нему особой симпатии. Но сейчас наши силы были слишком не равны, чтобы заняться разоблачением коварного Счастливчика. Опять же все были настолько напряжены и озабочены предстоящей операцией, что кто бы со мной стал разговаривать? Разве что последний пилот нашей маленькой эскадрильи, в котором я с радостью узнал Барса Мурзоевича Васильева-младшего. К нему-то я и направился.
– Ну, здравствуй, Левушка! – широкой радушной улыбкой встретил меня Кот Ученый.
– А я уж подумал, неужто зазнался наш дорогой Облом. Пристроился на начальничьем самолете, и к нам носа не кажет. Ну, давай, присоединяйся к нашей компании. А то сидим мы тут в вдвоем с Серым, как кошка с собакой.
– Слышь, котяра! – сердито проворчал с дальнего конца ковра Волк. – Сколько раз тебе говорить, чтобы ты меня собакой не называл?
– Ну, видишь о чем я?! – еще шире осклабился кот. – У самого-то, как дела?
– Не очень! – признался я. – Сюда Горыныч летит, а у меня…
– Можешь не продолжать! – прервал мою речь Барс Мурзоевич. – Наслышан о вашей баталии. Кстати, это очень разумно, что ты все еще комаром решил остаться. Змею тебе пока лучше на глаза не попадаться!
– Сам виноват! – рыкнул Серый. – Если бы кто на моего детеныша покусился, я бы его мигом порвал.
– Какого еще детеныша?! Он Ивана пытался похитить, а я помешал!
– Новые подробности, – удивился кот. – А разве ты не сам Дурака из Избушки вытащил.
– Сам. Увидел, что Горыныч печь зажег, и постарался его опередить.
– Умник! – съязвил Серый. – На печах, по-твоему, что, только ездить можно? Барс Мурзоевич оказался тактичнее:
– Понимаешь, друг Левушка, ты в этот раз чуточку перестарался. Горыныч в этой истории, действительно, выступает на нашей стороне. А печь он зажег, чтобы спасти яйцо!
– Не может быть! – опешил я, только теперь осознавая, какого свалял дурака.
– Еще как может! – добил меня Волк. – Перун его дракониху захватил. Горыныч кинулся отбивать. Через весь лагерь к загону пробился, а милка ему и объясняет: «Прости, мил друг, не могу с тобой лететь – крылья подрезаны, хвост накручен! А ежели хочешь доказать мне свою любовь, возьми яйцо от нашей страсти родившееся.» Он, конечно, и взял, грел, высиживал. А ты, дятел такой, его спер!
– Кошмар! – пробормотал я, живо представив невольным виновником какой трагедии чуть не сделался. – С детенышем-то хоть все в порядке?
– К счастью, да! – утешил меня Васильев-младший. – Иначе тебе даже этот комариный прикид не помог бы. Кстати, ты с ним не затягивай. На мозгах сказывается.
– Что значит «не затягивай»? Даже Велес не знает, как меня обратно человеком сделать!
– Ты серьезно?! Потрясающе! А я-то думал ты из-за маскировки… – последние слова Кот Ученый договаривал сквозь то и дело прорывающийся искренний здоровый смех. Ну, вы, ребята, даете. Ну, умора!
– Что «умора»?! – разозлился я. – Можете попробовать. Посмотрим, будет ли вам также весело.
– Ну, прости, прости, дорогой! – мигом исправился Барс Мурзоевич. – Просто в этом зелье, действительно, нет ничего сложного. Просто наш уважаемый бог привык стихиями оперировать, а тут использован анализ сущности и логика.
– Вот балабол! – возмутился Серый, и в кои-то веки я был с ним согласен. – Ты можешь уже сказать парню, как ему обратно в двуногого перекинуться.
– Да элементарно. Левушка, тебе просто надо кого-нибудь укусить.
– Как?! – обдав Кота максимумом возможного презрения, спросил Волк. – Ты глянь, у него ведь даже жала нет!
– Так в этом и есть весь цимес! Жало дало бы ему соответствующие наклонности. А так, как раз они-то у него и отсутствуют. Однако при этом комариное сознание постепенно подчиняет его человеческую личность, и в тот момент, когда этот процесс становится, по-настоящему, опасным, срабатывает защитный механизм зелья. То есть… Ставший насекомым человек испытывает такую сумасшедшую ярость, что, даже несмотря на отсутствие жала, кого-то кусает! Именно этот укус и сигнализирует зелью, что пора производить обратно превращение. Понятно?
