Цитадель души моей - страница 100

спать не даёт. Крюк, на свой след выходя, раз десять делал, петли на тропе настораживал,

зерна за собой рассыпал, чтобы по спугнутым птицам преследователя засечь – всё тщетно.

Если кто меня и тропил, то делал это настолько хорошо, что не так уж много вариантов

осталось, кто бы то мог быть. Либо егерь – один из лучших – либо бестия. Но в любом

случае – в одиночку. Первый вариант я на третий день отбросил – если б то егерь был, мы

бы уже вдругодень на своей тропе пару скриттур, нас поджидающих, обнаружили. И чем

больше я над этим размышлял, тем больше мне вспоминалась залитая мягким утренним

светом улица и человекоподобная тварь, убегающая по ней огромными неслышными

прыжками. Потому что те два-три раза, когда мне казалось, что я вижу чьи-то следы рядом

со своей недавней тропой – это никак не могло оказаться отпечатками лап.

Так что обчистил я ночью чей-то небедный дом на окраине Цены, став богаче на

шестьсот сорок драхм. Триста из них тут же утром и потратил, купив двух лошадей. На

разных рынках, по-разному одевшись, по одной отводя их в лес. Результат не замедлил

сказаться – по Аквитании мы пробирались почти месяц, а Кельтику пролетели за три дня –

в сумерках, ночами, по глухим тропам, где если кто и попадётся встречь, то в последнюю

очередь подумает о том, чтобы к закону обратиться. Но, видимо, кто-то нашёлся.

Подстерегли нас грамотно. Чуял же я, что не стоит при свете дня на дорогу носа

казать, да Эйнар меня переубедил. Не на пустом месте переубедил – надо нам было только

с пару миль по открытому проскочить, а потом – лес до самой Секваны (да и по другому

берегу - тоже). И время-то раннее: едва-едва рассвет бледной голубизной небо окрасил, да

алой каймой лежащие над горизонтом облака подчеркнул. На дорогу нашу село околицей

выходит, так с него ни единого звука не слышно – первые петухи еще спят, голову под

крыло засунув.

Ну, мы и рванули.

Пролетели окраину села, небольшой открытый участок, потом справа под дорогой

чахлый заболоченный лесок начался. Торчат из чёрной воды серые голые стволы

вперемешку с редкими кустами, да исковерканными больными деревцами. Вот воды

справа поменьше стало, лес на лес походить начал, еще полмили – загустеет, дорогу

накрыв, налево расползётся, а заодно и нас от глаз посторонних скроет. Я уж решил, что

проскочили, да ошибся – мелькнулась мне какая-то возня в кустах, мимо которых мы на

полном скаку летели. Мелькнулась, да позади осталась, но я повнимательней к

поджидающей нас спасительной тени пригляделся и лошадь осадил. Обернулся назад,

предупреждая уже готовый сорваться с губ Эйнара вопрос, сказал коротко:

- Засада.

А уже и без слов понятно – вон, выбираются на дорогу в паре версов за нами четверо…

нет пятеро типов с арбалетами в руках. Бросил быстрый взгляд в сторону леса – так и есть

– трое конных, лошадей нахлёстывают, торопятся мышеловку поскорей захлопнуть. К

лукам сёдел с обеих сторон опять же арбалеты приторочены, поклясться готов – уже

снаряжённые и взведённые. Грамотно, что говорить – тем, что справа в засаде сидели,

наверняка полагалось еще из кустов нас болтами угостить, вот только они нас явно

прозевали. Но автор плана такую возможность предусмотрел. Сейчас подберутся с обеих

сторон поближе и перестреляют, как хорьков в канаве.

А вот хер вам!

- Твои те, что от леса скачут, - бросил я Эйнару, кобылку свою разворачивая, - у них по два

арбалета взведённых, подберись поближе. Конем прикрывайся.

Что-то проворчал в ответ Эйнар, но я уже поднял лошадь в галоп и его не услышал.

Зашевелились, лихоимцы, арбалеты повскидывали – но без суеты, спокойно,

некоторые даже с ленцой – так куда торопиться, мне еще секунд пять до них скакать, а я у

них – как на тарелочке. Ну, это они так думают. Я же сейчас не думаю ни о чём – некогда.

Я всю ситуацию в голове держу, каждый звук и каждое движение вокруг примечаю. Вот

воздух, тягучий и густой, как вода, шевелит конскую гриву и поглаживает её прядями мою

щеку (я пригнулся, чтобы выцелить меня сложнее было). Вот - «ток-ток… тц-ток-ток» -

цокают копыта лошади, подкова на левой передней ноге расхлябалась и болтается. Двое

арбалетчиков уже меня выцелили, но стрелять не торопятся – колеблются. В глазах у них

недоумённое ожидание – спросишь, - «чего ждешь?» - и не ответит, потому как сам не

знает: никто не стреляет, команды нет, а по собственному почину стрелять не привык. Вот

выстрелит кто первый – эти в тот же миг тетивы поспускают. Не профессионалы – те бы

вразнобой стреляли. Да и вообще – шваль, отребье. Отдеты – кто во что, а у крайнего

слева аж босые коленки сквозь прорехи штанов сверкают. Лесные братья – вот кто это –

разбойники, то есть. Теперь-то понятно, почему их так мало – кто с егерями знакомый

постеснялся бы восьмером только засаду на меня городить.

Поднял свой арбалет тот из разбойников, которого я в наиболее опытные

определил – наёмник бывший, похоже. Сказал бы, что легионер, но не жалуют в армии

арбалеты. Так что – наёмник. Удачный выстрел в его глазах прочитался раньше еще, чем

он приклад к плечу приложил, и я, не медля, завалился вправо, поводом морду лошадиную

изо всех сил перед собой заворачивая, и правым же шенкелем ей повернуть не давая.

Всхрапнула кобылка, с галопа сбилась, пошла боком и тут же – фьють – посвист над

головой – один болт выше прошёл, но один, только один! Задергалась на ходу лошадь,