Во славу Блистательного Дома - страница 51
Хамыц подошел, поднял Уллахафи. Удивленно констатировал:
– Живой.
Действительно, повезло.
Из-под обломков тарантаса потихоньку выпуталась группа поддержки студента и с опаской, но настойчиво начала нас окружать.
Сверху разделся голос:
– Эй, стойте. Убью всех, – это наш Баргул проморгался.
В этот момент Уллахафи открыл глаза и повторил свою крылатую фразу:
– Отсюда надо уходить.
Очень трезвое наблюдение. Особенно с учетом того, что сотрудники рынка уже пришли в себя после нашего шумного вторжения и потихонечку стали тоже окружать нас. Активных действий они пока не предпринимали, но достаточно резкие критические замечания высказывали. И хотя колотить они нас еще не начали, но, думаю, недолго до этого осталось. Сокрушить нас у них, скорее всего, и не получилось бы, но вот до подхода городской стражи, а то и представителей полка «Алый утес» связать боем они бы смогли.
Поэтому я встряхнул авантюрного студента и спросил:
– Куда?
Несмотря на свою двойную контуженность в течение весьма непродолжительного времени, живости характера он не утерял. Вскочил и куда-то побежал. Ну, а поскольку иногда, подчеркиваю, иногда он все же оказывался успешным проводником, я последовал за ним.
Уллахафи несся очень целеустремленно, абсолютно не обращая внимания на кольцо работников рыночного бизнеса. Торгаши, только что активно высказывавшиеся в наш адрес, прямого столкновения решили не принимать и разумно расступились.
Уллахафи вбежал под арку, и мы оказались в большом дворе, очень ухоженном, украшенном статуями, бельэтажные балкончики такие симпатичные. Но все эти красоты нас вряд ли интересовали. Студент устремился в какой-то закуток и остановился там перед серьезной решетчатой дверью, украшенной солидным замком. До чего пытливый юноша. Чему только в Университетуме ни учат. Он из поясного кармана такую коллекцию отмычек добыл, что от зависти удавилась бы любая криминалистическая лаборатория. Пока он возился с дверями, признаюсь, недолго, появился аргумент против именно такой модели эвакуации. Из-за двери ощутимо пованивало злом. Не знаю как это объяснить, возможно, Пегий был прав, попрекая меня в излишнем знакомстве с нечистью, и какими-то странными талантами я уже обзавелся. Но злом воняло.
И мои подозрения тут же подтвердил кто-то из шипасов:
– Но, ад-шад, это ведь вход в Каналы, а там...
– Кто соскучился по Белому Лебедю, может не идти, – оборвал его начинающий спелеолог, распахивая дверь.
Справедливости ради должен заметить, что открылась она без всякого скрипа, повернувшись на хорошо смазанных петлях.
Глава 12
Никогда не любил я подземелий. Нечасто, признаюсь, там бывал, но ощущения во мне они оставили совершенно однозначные. Метрополитен, разве что, из ряда этого сплошного негатива выпадает.
Вот эти вот самые столичные катакомбы положительных эмоций тоже не породили. С точки зрения эстетики, разве что, да и из соображений радости за жителей града столичного на тему обеспеченности туннельной системой. Не удосужился я узнать, кто здесь без всяких известных мне инженерно-технических средств все это понастроил. Но то, что человек этот был, скажем так, необычный, это вот совершенно точно. Эстет, можно сказать.
Во-первых, отсутствие запахов. Это вам не какая-нибудь парижская клоака, где по дерьму вполне можно плавать на лодке, и не варшавская канализация, где можно ходить, почти не сгибаясь. И не подумайте ничего дурного. Ни в той, ни в другой не бывал. В кинофильмах смотрел, в книгах читал.
Так вот, ничего похожего. Широкие, высокие, хорошо освещенные туннели. Стены покрыты причудливой каменной резьбой. Нет, вы прониклись? Это речь идет о стенах обслуживающих тоннелей. Трубы и коллекторы, если верить пояснениям Уллахафи (очень, кстати, разносторонне образованный юноша), находятся под ними. А вот еще глубже, по его же сведениям, присутствует старая дренажная система древней Столицы. Вот туда, опять же исходя из его информации, соваться сугубо не стоит. Сожрут-с. И хотя он настаивал, что здесь-то вот все, ну, совсем хорошо; то, в каком темпе он гнал наш небольшой отряд, и как настороженно поблескивали его большие черные глаза, наводило на размышления, спокойствия не прибавляющие. Да и компатриоты его вели себя куда как нервно.
А кроме всего прочего, если помните, я упоминал, что перед дверью меня смутил густой смрад злобы, из-за означенной двери проистекающий. Когда в подвалы мы эти расчудесные, от встречи с поклонниками уклоняясь, вломились, аромат этот малость раздался. А теперь вот нагонял. Что характерно, разговорчивый в последнее время Саин молчал. И складывалось у меня грустное ощущение, что испуганно. И испуганность его имела под собой, как выяснилось, серьезные основания.
Если ранее об этом не упоминалось, то хочу сообщить, что человек я по натуре своей если и не робкий, то предусмотрительный. И потому от проводника нашего авантюрного я старался не отставать. Так что двигались мы в следующем порядке. Впереди Уллахафи, за ним – я со товарищи, потом шипасская часть нашего дружного подразделения, следом сухопутные бродяги-мореходы, а уж за ними одоспешенные крепкие парни. Уллахафи путешествовал по подземельям не просто так. У него было весьма экзотическое подобие карты. В самом начале пути из кармана своих необъятных штанов он добыл некий кристалл, вглядываясь в который, и вел нас по этим бесконечным коридорам. Каюсь, несколько раз я делал отметки на покрытых каменной вязью стенах, вандализм, конечно, но жить хочется, однако вторично мы мимо этих вех не проходили, что, безусловно, радовало. Я очень надеялся, что тревога за целостность своего организма не позволит Уллахафи втянуть нас в очередную глупость. Ну, а некая напряженность в поведении заставляла в подобного рода вероятность верить. Очень уж бдительно он в свой путеводный кристалл всматривался.
