Бестиарий спального района - страница 92
— «Решаться», — вполголоса откликнулась Ольга. — На что ж мне решаться, мне бы Сережку поднять…
— Тьфу ты, вот же ты дура! — повысила голос Ирка. — И как, скажи, пожалуйста, ты его с этим уродом поднимать собираешься? Ишачишь шваброй своей на двух работах, старухой стала в сорок лет, получаешь — это не деньги, это слезы, на Сережку ни сил, ни времени у тебя не остается, а он на папашу глядит — а чего, нормально! Учиться не надо, работать не надо, сшибай по мелочи у соседей да пьянствуй по-черному. Ничего, баба вытянет! Урод захребетный, а ты дура и еще раз дура! Кормишь его, обстирываешь…
— Да вы что ж, сговорились? — обреченно сказала Ольга. — И он мне «дура толстожопая», и ты туда же!
К ее горлу подкатил ком, в голосе опять зазвучали слезы.
— Он тебе?! — возмутилась Ирка. — Да он вообще молчал бы, урод уродский! Да ты хоть знаешь, где он сегодня деньги взял, чтоб пропить?
— Знаю, — сказала Ольга. — Гараж он сдал. Только не говорит кому и за сколько. А что он меня объедает, это ты, Ирка, не права, — торопливо вставила она, — он и не ест почти. Вот Сережке, тому много надо, растет же, и одевать-обувать его надо, как же мне не работать-то на двух работах, я б и на трех работала, только Сережку тогда совсем заброшу, а надо ведь…
— Погоди, Ольчик, не части, — прервала ее Ирка. — Гараж он сдал Прохоренке, знаешь его? Ну, Виталий, из второго подъезда, такой в очках, симпатичный, на «ниссане» ездит. За тысячу в месяц. Я как раз с Лариком возвращалась, он там, у подъезда, унюхал что-то, долго нюхал, так что вся сделка, можно сказать, при мне произошла. За тысячу, поняла? Нет таких цен, хоть лопни, а ему-то, уроду, по барабану! А ты дура и есть, что терпишь!
— За тысячу? — растерянно проговорила Ольга. — Я-то думала за три сдать, а он — за одну…
— Ну, три — это ты, положим, махнула, — сказала Ирка. — А две — две с половиной, это реально. Вполне. Только тебе-то что? Он эту тысячу все равно пропьет…
Постояли, помолчали. Потом Ирка сказала:
— А насчет Сережки — вот послушай меня. Ты его, может, и поднимешь. Школу кое-как окончит, в армию пойдет, если, конечно, в тюрьму не загремит. Ага-ага, что ты на меня уставилась? Ты его компанию видела? Вот то-то. Ну, предположим, обойдется. Отслужит. Может, и там обойдется, почки не отобьют или что там… А дальше? Как папаша? Оль, заниматься надо сыном, за-ни-мать-ся, а не просто кормить-одевать! — Она затянулась, резко выдохнула и тихо спросила: — Вот скажи мне, подруга дорогая, чего ты хочешь? Так, по-крупному. Так и будешь все терпеть? На себе крест поставила, сына, того и гляди, потеряешь… Чего ради? Почему ты его, урода твоего, не прогонишь раз и навсегда?
— Чего хочу? — переспросила Ольга. — Сережку поднять хочу. Ничего больше не хочу. — Она аккуратно положила сигарету в консервную банку, стоявшую на батарее, и добавила: — Нет, еще хочу. Что бы он сдох, наконец. А пока жив, тянуть буду. Пропадет он без меня. Я, может, сама виновата: не уследила. Он ведь раньше хороший был…
— «Хороший»… Жлоб он всегда был, — ответила Ирка. — Ну тебя, живи как знаешь. А насчет гаража — я тебе, значит, рассказала.
— Спасибо, — сказала Ольга. — Ну пойду, надо еще Сережку покормить. Пока.
Ирка ушла к себе, а Ольга выглянула на лестницу и крикнула сквозь шум:
— Сергей!
Секунд через тридцать Сережка неторопливо спустился на полмарша и угрюмо спросил:
— Чего?
— Ты уроки сделал? И ужинать иди!
— Нам не задавали, — ответил Сережка. — Ужинать потом буду, сейчас не хочу. Оставь на кухне, я тут пока.
— Серый, твоюматьблянах! — заорал кто-то невидимый. — Сколько тебя ждать, бля?
Раздался звон разбитого стекла, заржало несколько голосов, среди них два или три девчоночьих.
— Да иду, иду! — закричал Сережка и, не глядя на мать, кинулся вверх.
Ольга вздохнула и отправилась домой.
Василий по-прежнему спал. Ольга стала готовить ужин, размышляя тем временем, что этот Виталий поступил нечестно. Он ведь наверняка знает, сколько нынче стоит снять гараж. Надо будет к нему сходить и поговорить. На этот-то месяц уж ладно, а со следующего, скажет она, две с половиной платите. А то съезжайте, я другому сдам. А он скажет: я, мол, не у вас снимал, Ольга Ивановна, а у мужа вашего. А я ему скажу, совести у вас нет, Виталий, не знаю, как вас по отчеству, обманули вы Василия, вот что. А он мне…
Что-то нескладно выходило. Ладно, решила Ольга, утро вечера мудренее, завтра додумаю да и поговорю. Все равно сегодня уже сил никаких нет.
Она поела немного, выпила стакан жидкого чая, перемыла посуду, оставила Сережке ужин под салфеткой, убралась на кухне, в прихожей и в Сережкиной комнате, подстирнула по мелочи.
Посмотрела на часы. «Кривое зеркало» давно закончилось. Можно «Дом-2» посмотреть, только телевизор-то — в большой комнате, а там Василий храпит, и дух тяжелый.
Она вытащила из кладовки раскладушку, поставила ее в прихожей, постелила, принесла будильник, проверила — все правильно, на полседьмого — и легла спать.
Спала, как всегда, без сновидений.
notes
1
См. Приложение 2. (Здесь и далее примеч. авт.)
2
Все известные варианты Черного Реестра составлены не в алфавитном порядке, а в произвольном, который и порядком-то назвать трудно. В силу этого обстоятельства практическое использование Черного Реестра как поисковой системы крайне затруднительно. Единственный эффективный способ — заучить Черный Реестр наизусть, после чего при необходимости вынимать требуемые сведения непосредственно из памяти (предпочтителен прямой доступ, применение последовательного не рекомендуется).
